Тетка Брише была единственной на селе богомолкой. Всякий раз, причастившись, она бродила вокруг приходского дома, зная, что у Тезы для нее всегда были припасены два еще тепленьких хлебца. А иной раз она даже получала в подарок от Дезире кролика или курицу.
– Ведь это же стыд и срам, – заговорил священник. – Надо их как можно скорее обвенчать.
– Да хоть сейчас, лишь бы те согласились, – с готовностью сказала старуха, боясь лишиться постоянных подарков. – Не правда ли, Брише, мы ведь добрые христиане, господину кюре перечить не станем.
Фортюне осклабился.
– Я с полной охотой, – заявил он, – и Розали тоже… Мы с ней виделись вчера за мельницей. Мы друг на друга не в обиде, напротив. Побыли вместе, посмеялись…
Аббат Муре перебил его:
– Ладно, я поговорю с Бамбусом. Думаю, он у себя, в Оливет.
Священник собирался уже уходить, когда тетка Брише спросила его, где ее меньшой сынок Венсан, который с утра отправился прислуживать на обедне. Этому постреленку необходимы наставления господина кюре. Она провожала священника сотню шагов и все жаловалась на нищету, на то, что картофеля не хватает, что маслины схвачены морозом, а жалкие посевы вот-вот погибнут от сильной жары. Наконец, заверив аббата, что сын ее Фортюне утром и вечером читает молитвы, старуха отстала.
Теперь Ворио опередил аббата Муре. Внезапно на повороте дороги он углубился в поля. Аббату пришлось свернуть на тропинку, что вела на пригорок. Перед ним открылся Оливет; здесь лежали самые плодородные земли во всей округе. Мэру общины Арто, по прозванию Бамбус, принадлежали тут поля, засеянные хлебом, засаженные маслинами и виноградниками. Собака кинулась прямо под ноги, в юбки высокой темноволосой девушке. А та при виде священника засмеялась во весь рот.
– Отец ваш тут, Розали? – спросил у нее аббат.
– Он тут, недалеко, – ответила она, не переставая улыбаться.
И, сойдя с участка, который полола, она зашагала впереди, указывая дорогу священнику. Беременность Розали была еще малозаметна и едва угадывалась по легкой округлости стана. Она двигалась тяжелой поступью дюжей работницы; ее непокрытые черные волосы, словно грива, ниспадали на покрасневшую от загара шею. Руки были в зелени и пахли травой, которую она недавно полола.
– Батюшка, – кричала она, – вас господин кюре спрашивает!
Розали остановилась поблизости, сохраняя на лице нахальную, бесстыжую улыбку. Жирный, круглолицый Бамбус бросил работу и, вытирая пот, весело пошел навстречу аббату.
– Готов поклясться, вы хотите говорить со мной о починке церкви, – сказал Бамбус, отряхивая с ладоней приставшую к ним землю. – Ну нет, господин кюре, это никак невозможно. У общины нет ни гроша… Коли Господь Бог поставит известь и черепицу, мы дадим каменщиков.
Собственная шутка рассмешила этого неверующего крестьянина сверх всякой меры. Он похлопал себя по бедрам, закашлялся и чуть было не задохся.
– Я пришел говорить не о церкви, – отвечал аббат Муре, – я хочу потолковать с вами о вашей дочери Розали…
– О Розали? А что она вам сделала? – спросил Бамбус, подмигивая.
Молодая крестьянка вызывающе смотрела на священника, с нескрываемым интересом переводя взгляд с его белых рук на нежную шею, явно стараясь заставить его покраснеть. Но он сохранил спокойствие и резко произнес, точно говоря о вещах, не занимавших его:
– Вы знаете, о чем я говорю, дядюшка Бамбус! Она беременна. Ее надо выдать замуж.
– Ах вы вот о чем! – пробормотал старик с насмешливым видом. – Спасибо за посредничество, господин кюре. Вас ведь сюда Брише послали, не так ли? Тетка Брише ходит к обедне, – вот вы и руку готовы приложить, чтобы помочь ей сынка пристроить… Понятное дело! Но только я на это не пойду. Дело не выгорит. Вот и все!
Удивленный священник начал было объяснять ему, что следует в корне пресечь скандальную историю и простить Фортюне, ибо тот готов загладить свою вину, и что честь его дочери требует немедленного замужества.
– Та-та-та, – возразил Бамбус, покачивая головой, – сколько слов! Не отдам дочки, слышите? Все это меня не касается… Фортюне – нищий, у него за душой ни гроша. Славное дело: выходит, чтобы жениться на девушке, достаточно разок с ней погулять! Ну, знаете, тогда молодежь только бы и делала, что венчалась… Нет, я, слава богу, за Розали не тревожусь. Что с ней приключилось – дело известное. От этого она ни хромой, ни горбатой не станет и выйдет замуж за кого захочет из своих земляков.
– А ребенок? – перебил его священник.