— И что же это было? — В голосе Ламберта послышался южный акцент.
Мэг снова насторожилась.
— Что?
— То, что вдруг превратило вас в жалкую, беспомощную дамочку. «Ах, со мной сейчас случится обморок!» Вы хоть раз в жизни теряли сознание?
Мэг с облегчением вздохнула. И покачала головой.
— На следующем светофоре поверните налево.
— Вы от кого-то скрываетесь?
Не полицейский, говоришь? Такой талант, и пропадает в каком-то заштатном городишке!
— Еще раз налево и через полквартала остановитесь.
Лукас припарковал машину у бордюра и заглушил мотор. Но когда Мэг потянула за дверную ручку, он остановил ее.
— Я представляю, что за потрясение вы пережили, — сказал он. — Вас ожидают всевозможные перемены в жизни, такие, что трудно и вообразить. Но я хочу знать, не доставлю ли лишние неприятности в Авалон. Эдварду и Дженни. Им только этого не хватало. Вы вошли в кабинет дознания полумертвая от страха. Вы отказались ехать к Эдварду, пока вам не объяснили, что иначе вас разыщут газетчики. Я что-то не понимаю вас, леди, и пора бы вам объясниться.
Мэг откинулась на спинку сиденья. Может, Ламберт ей и не друг, но уж точно не враг. В любом случае не может же она вечно хранить свою тайну!
— Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы. Но не раньше, чем окажусь у себя дома.
Лукас, согласно кивнув, отпустил ее. Мэг выбралась из машины. Войдя в дом, она направилась прямиком в спальню. Небольшая кучка денег и кредитные карточки, лежавшие на верхней полке над кроватью, исчезли. Мэг не стала проверять дальше, она знала, что остального тоже нет.
Она в изнеможении оперлась о дверной косяк, позволив себе минутную слабость. Но тут же взяла себя в руки и отправилась к Ламберту.
Он вошел в дом следом за ней, но остановился у открытой двери, ведущей в ванную. Зеркальная дверца шкафчика с лекарствами была приоткрыта. И написанное на ней было хорошо видно, хотя и писали кремом.
— «Б»? — удивился он.
— План «Б», пояснила Мэг. — Он у нас уже был. Как, впрочем, и план «А», и план «В»…
— Расскажите мне все, Мэг.
Она кивнула, нервно сглотнув, затем сняла с крючка полотенце и принялась стирать крем.
Лукас остановил ее, забрав полотенце. Он положил руки ей на плечи.
— Расскажите, — повторил он тихим голосом.
Мэг передалось спокойствие, исходившее от его рук. Если бы она только позволила себе опереться на него, ведь он сильный. И ей очень захотелось переложить на другого свои заботы и страхи, ставшие постоянными спутниками ее жизни… Мэг вдруг вздрогнула — она вспомнила о том, что он полицейский.
Собрав остаток сил, она отстранилась.
— Ваш друг Эдвард сегодня не просто обретет сестру, — сказала она. — В его семью войдет еще один человек.
— Мэг…
— Можно, я расскажу позже? — попросила она. — Мы должны успеть в аэропорт, иначе мой сын улетит во Флориду.
Дэнни оказался похожим на мать. Худющий и настороженный. Он выглядел старше своих двенадцати.
И вот они в реактивном самолете Карлтонов. Мальчик заснул, уютно примостившись в кресле у иллюминатора. Он слишком перенервничал за последнее время. Лукас отлично понимал его состояние.
Мэган, едва ступив в салон самолета, вскрикнула от изумления. Лукас подумал, что новость о неожиданно объявившемся брате свалилась на нее как снег на голову и до сей поры она не представляла себе всех размеров состояния Эдварда. В передней части салона были удобно расставлены кресла. Мэг молча опустилась в одно из них.
— Скольким еще людям я буду рассказывать свою историю, шериф? — наконец, спросила она.
Лукас покачал головой.
— Не знаю. Многим, ведь расследуется убийство. Агенты ФБР постараются вытянуть из тебя все. Эдвард не будет допрашивать тебя с пристрастием, но захочет услышать, что произошло с тобой. И мне кажется, я тоже должен быть кое во что посвящен. Чтобы защитить тебя от того, от чего вы бежите куда глаза глядят.
Мэг кивнула.
— Справедливо. Но почему бы не записать то, что может оказаться полезным в расследовании? Потом это можно представить в виде показаний… я бы подписала их и не возвращалась к ним снова и снова.
— Можно попробовать, — согласился Лукас.
Эта женщина выглядит так, будто побывала в аду, и сейчас снова стоит на краю пропасти. Но теперь уж он позаботится о том, чтобы ничто не ускользнуло от него и не причинило бы ей вред. Он обещал себе. Еще тогда, когда посмотрел ей в глаза и увидел живое напоминание о долге, что остался за ним. Одно только и согревает его — надежда вернуть когда-нибудь этот долг, оправдать дарованную ему жизнь.