Тем временем пришла пора девятого класса. Всё было по-старому для меня – речевые запинки и неуверенность в себе продолжали заволакивать мою жизнь. Уже тогда я стал бояться телефонных звонков, опасаясь, что мне звонят мои одноклассники, и мне придётся снова с горем пополам пытаться выговорить слова. Плюс я стеснялся говорить по телефону о своих личных вещах при маме, которая всегда была рядом в нашей однокомнатной квартире – это не могло не сказаться на том, что я почти не учился разговаривать с людьми и не получал хорошее понимание того, что и как нужно говорить.
Я вообще был очень стеснительным ребёнком в детстве, что делало всю ситуацию намного сложнее.
Так я помню один летний вечерний день в деревне, когда мы жгли костёр у родника, и некоторые друзья играли в бутылочку. Одна из подруг явно, по крайней мере мне так казалось тогда, хотела научить меня целоваться – что мол будет у меня девушка, а я не буду знать, что делать. Она настаивала какое-то время. Та подруга в какой-то мере нравилась мне, и я думаю, что согласился бы стать её учеником, так сказать, если бы не присутствие моего друга, который был старше меня на два года, и который отказался играть в бутылочку. В то время он был порядочным и правильным парнем, и мысль о том, что он будет думать обо мне играла важное значение в моём отказе от игры.
Но было и продолжение той истории. Однажды та самая подруга позвонила мне в Москве и звала меня на её день рождения. Снова, часть меня желала увидеть её, но мысли о том, что мне может понадобиться говорить с незнакомыми людьми в виде её родственников и Московских друзей, и я начну заикаться, перевешивала. Даже после многоминутных уговоров моей подруге не удалось зазвать меня на её праздник. Конечно, в то время она не знала истинных причин моих отказов приезжать к ней… Потом, в деревне, она шутя припомнила мне этот момент. Мне же стало немного грустно на душе…
Я часто сильно волновался, когда шёл в школу, так как меня пугала мысль о том, что меня могут спросить на каком-нибудь уроке, и я часто желал просто остаться один, чтобы обрести успокоение. Из-за этого дни контрольных проверок были одними из любимых для меня, так как я мог быть более-менее спокойным, что мне не придётся говорить в тот день. Тогда я вновь начал переживать о том, что люди думают обо мне, так как несколькими месяцами ранее один из моих деревенских друзей всё-таки рассказал мне, почему они дали мне кличку, которой обзывали меня долгие годы – она была связанна с заиканием. Это был очередной момент, когда я снова терял уверенность в себе и в речи, после того как я приобретал её с большим трудом.
Ситуация с речью также не стала лучше и посте того, как новая учительница спросила меня отвечать на уроке биологии. После моего ответа одна из одноклассниц по имени Ольга заговорила с учительницей про заикание и как устранить его. Я хорошо помню фразу учительницы о том, что «нервные клетки не восстанавливаются». Это не звучало очень воодушевляюще для меня…
Я продолжал мастурбировать и вскоре начал с нетерпением ждать времени, когда я бы был один дома. Увы, но когда пришли весенние праздники, время, когда мы всегда ездили в деревню, я решил остаться дома. В девятом классе мама начала часто навещать её сестру на пару дней и оставлять меня одного, чтобы я мог более спокойно учиться в нашей однушке. Но, увы, я также использовал это время для того, чтобы в полночь очередной пятницы смотреть эротические фильмы по одному из телевизионных каналов. Естественно, я не просто смотрел их. Мастурбировал я тогда каждый день и иногда по нескольку раз в день. Безусловно, я тогда не хотел, чтобы люди узнали о том, что я делаю с собой – это было бы катастрофой для меня. Через какое-то время в школе случился довольно интересный и забавный момент, когда один из моих одноклассников в шутку сказал, что «Женя не курит, не пьёт – только дрочит». И я у меня возник вопрос в голове – откуда он знает? Не думаю, что он знал тогда, но тем не менее, той просто шутке было суждено стать нечто большим в последующие годы…
Стоит отметить, что я частенько посматривал на иконы святых, стоящие за стеклом на полке, и меня иногда посещала мысль – что, если действительно существует нечто большее в этой жизни, и всё тайное действительно рано или поздно станет явным? Мне было не очень комфортно тогда от этой мысли, но любимая привычка пересиливала каждый раз.