Глава двенадцатая. ГОСТИНЩИК
В древней Италии путешествовали много: в поисках заработка, по торговым делам или служебным надобностям, с образовательными целями или ради отдыха и удовольствия. Вдоль дорог, особенно больших, связывавших ряд городов, и в самих городах, больших и маленьких, путешественник всегда мог найти, где ему приютиться и заночевать. Люди богатые строили иногда для себя по дорогам небольшие заезжие дворы, но большинство, пользуясь множеством знакомств и связей, останавливалось у своих друзей и знакомых; Цицерон в пути заезжал всегда к кому-либо из своих многочисленных приятелей и сам часто принимал приезжих; один из участников Варронова диалога о сельском хозяйстве по дороге из Реате (в Сабинии, нынешнее Риети) в Рим на ночь "раскидывал свой лагерь" в имении тетки Варрона, и Колумелла даже советовал строиться в стороне от большой дороги, потому что "частые приемы заезжающих разоряют хозяина". Случалось, однако, что по пути никого из знакомых не оказывалось; Меценату, посланному Октавианом в Брундизий к Антонию, чтобы уладить с ним возникшие недоразумения, приходилось не раз останавливаться в гостиницах.
Гостиницы бывали разные. Были очень хорошие: Эпиктет сравнивал человека, который, увлекшись риторикой, не торопится перейти к занятиям философией, с юношей, который, возвращаясь в отчий дом, заехал в прекрасную гостиницу и не хочет оттуда выбираться. По большей части, однако, были они плоховаты. Те, где останавливался Меценат со своими спутниками, судя по отзывам Горация (он был в числе сопровождавших Мецената), оставляли желать много лучшего: в одной они чуть не задохлись от дыма, в другой едва не сгорели. Основная клиентела, на которую рассчитывал гостинщик, были люди бедные и нетребовательные, и поэтому он не особенно и заботился о благоустройстве своего заведения. Некоторое представление об италийских гостиницах дают развалины их, найденные в самих Помпеях и в окрестностях города. В 2 км к северу от Помпей по дороге в Нолу находился постоялый двор, устроенный с пониманием вкусов и требований неприхотливого прохожего и проезжего люда. Длинные скамьи у входа приглашали присесть и отдохнуть; усталый осел тянулся к водопою, а его хозяин мог, не заходя в помещение, пропустить кружку вина с водой — смесь, которую тут же подогревали на очаге под навесом, где можно было укрыться и от дождя, и от солнца. Если прохожий хотел отдохнуть подольше, он мог зайти в дом, помыться, поесть и захватить с собой хлеба в дорогу: у хозяина была сложена большая хлебная печь, по соседству с которой находилась мельница. Для приема путешественников предназначалась большая комната. Если бы гость пожелал провести часок-другой на свежем воздухе, то к его услугам был цветник; тут можно было выпить и одному, и в компании. К дому был пристроен узкий и длинный хлев, в углу которого находился большой водопой. Сюда ставили ослов и мулов; повозки оставляли во дворе перед хлевом.
В самих Помпеях недалеко от городских ворот находился постоялый двор некоего Гермета. Здесь тоже был хлев, куда заводили животных; перед ним стояло длинное корыто для водопоя; телеги и повозки оставляли тоже прямо во дворе под открытым небом. По одну сторону двора шли крохотные «номера» для приезжающих; находились они, вероятно, и во втором этаже, надстроенном над передней частью дома. Прямо на улицу открывалось два помещения, где шла торговля вином и съестным.
Гостиница «Слон», которую, как значится в надписи, "восстановил Ситтий" и в которой была, по сообщению той же надписи, "столовая с тремя кроватями (древние ели лежа, — М.С.) и все удобства", предназначалась для тех, кто путешествовал пешком — места для животных и повозок у Ситтия не было, — и для местных жителей, которым дома негде было устроиться, чтобы попировать с приятелями. Она отчетливо делится на две половины; посетитель, войдя с улицы в узенький коридорчик, оказывался перед прилавком, где ему могли предложить и вина, и горячей пищи. Это была харчевня при гостинице. Если посетитель не хотел есть тут же, зайдя за прилавок, он мог пройти в смежную комнату — это, вероятно, и была "столовая с тремя кроватями". По другую сторону коридорчика находились комнаты, где можно было остановиться и переночевать.
От оборудования этих комнат ничего, конечно, не осталось, и судить о нем приходится только по литературным источникам. В гостинице, где заночевал один из героев Апулея, "кроватишка была коротенькая, хромая на одну ногу и гнилая"; тюфяки, по словам Плиния, набивались камышом и соломой, и в них было раздолье блохам и клопам. В стихотворной дуэли с поэтом Флором император Адриан в шутку описывает его жизнь: Не хочу я Флором быть, Век скитаться по харчевням… Круглым кровь давать клопам.
И еда была скромной: на постоялом дворе под Помпеями заезжий человек мог получить хлеб, яйца и, возможно, кусок баранины. Трактирщица-сириянка из стихотворения, приписываемого Вергилию, предлагает гостю свежий сыр, сливы, каштаны, яблоки, виноград, шелковицу, огурцы, хороший пшеничный хлеб и вино — еда сплошь вегетарианская. Бывали и мясные блюда: колбаса, печенка, жаркое. И брали за все это недорого. Одна надпись из Эзернии (теперь Изерния в Абруццах) передает красочный диалог между хозяйкой и путешественником: "Хозяйка! Сосчитаемся!". — "У тебя был секстарий вина и хлеба на один асс". — «Так». — "Закуски на два". — «Так». — "Сена мулу на два асса". — "Этот мул доведет меня до сумы!". Как видим, еда и ночлег обошлись путнику в одну сестерцию с ассом (примерно на наши деньги около 15 коп.).
Каждая гостиница и каждый постоялый двор держали, разумеется, и вино, и съестные припасы для проезжих. К услугам людей, которые не нуждались в ночлеге, а хотели только поесть и выпить, было множество кабачков и харчевен. В таком сравнительно небольшом городе, как Помпеи, было 20 гостиниц и 118 харчевен. Их можно сразу узнать по их своеобразному устройству. Прямо на улицу обращен прилавок, сложенный из камня и облицованный дешевым сортом мрамора; в прилавок вделаны большие глиняные горшки с разной едой: с маслинами, оливковым маслом, бобовой похлебкой, сушеными фруктами. Тут же под прилавком — маленький переносной очаг, на котором можно подогреть остывшую еду. С одной стороны прилавка, примыкая к стене, идут уступами две-три каменных полки для кушанья и напитков. Над входной дверью — вывеска; у Ситтия это был нарисованный красной краской слон, которого вел пигмей; иногда прямо на наружной стене рисовали амфоры с вином и разную винную посуду. На одной вывеске помпейская харчевница велела написать: "Эдоне[22] говорит: Выпивка стоит здесь асс. За два асса ты лучшего выпьешь, А за четыре уже будешь фалернское пить". (Перевод Ф. А. Петровского).
Остийский трактирщик на своей вывеске пишет: "Гость, говорит Фортунат, ты хочешь пить; бери из кратера", а харчевник из Лугудунума (нынешний Лион) объявляет: "Меркурий обещает здесь прибыль, а Аполлон здоровье".
Хозяева гостиниц и харчевен — и мужчины, и женщины — пользовались недоброй славой. В большинстве случаев — это пришельцы: греки, выходцы с Востока (евреи, сирийцы); на ступенях общественной лестницы стоят они низко: чаще всего — это отпущенники и люди подозрительные. Законодательством запрещено зачислять в лучшие войсковые части человека, который содержал гостиницу или харчевню; ребенка, прижитого от харчевницы или ее дочери, нельзя внести в число законных детей: и та и другая относятся к женщинам "низким и презренным". Объясняется это тем, что гостиницы и харчевни часто служили притонами разврата с попустительства хозяев, а то и при их участии. Харчевница в упомянутом стихотворении Вергилия не только предлагает посетителю еду и выпивку, но и зовет в свои объятия. Хозяйка гостиницы, где остановился несчастный Сократ (один из героев Апулеева "Золотого осла"), вела себя с гостем точно так же. Содержателей гостиниц и кабачков помещают в одну категорию с ворами, сводниками, азартными игроками. И в их заведениях разыгрываются ужасающие сцены.