–А, ты из тех, кто уничтожает нашу свободую жизнь. Я Жан Мюрат, профессор математики, – и профессор вытащил из внутреннего кармана серого сюртюка плоскую бутыль с "Одинокой звездой". – Будешь? Нет? Ну, как хочешь. Твое здоровье!
–Извините, а почему мы уничтожаем свободную жизнь? – Леонида очень удивило такое заявление.
–Ты знаешь, кто главный акционер всех компаний, которые строят железную дорогу? Орден! Для чего ему нужна эта железка? Только для того, чтобы массово везти переселенцев. Как в Америке в конце девятнадцатого века, Дикий Запад убила железная дорога, так и здесь она может убить все то, что мы делаем! – пафосно заявил Мюрат, и чуть не свалился с табурета.
–Ну, насколько я знаю, акции нашей компании поделены между Орденом и частными акционерами как тридцать на семьдесят. То есть Орден владеет тридцатью процентами акций, а остальные принадлежат независимым инвексторам, – пожав плечами, Ленька уселся на второй такой же стул. Интересно, что делают барные стулья в оружейном магазине?
–Вот! И из этих независимых акционеров трое являются теневыми лидерами Ордена! Так что на самом деле Ордену принадлежит миниму семьдесят процентов акций ! – профессор торжествующе поднял указательный палец над головой, и опять опасно качнулся на стуле. – Орден построит железную дорогу, навезет сюда множество народа, с их помощью выиграют выборы люди Ордена, и кончится фронтир. Начнется обычная мещанская жизнь.
– Похоже, вы не правы, профессор, – Ленька усмехнулся, и кивнул на карту освоенных земель этого мира, висящую на стене. Точнее, на огромное белое пятно на севере и такое же на юге. – Фронтир не кончится, а передвинется. С таким количеством пустых земель здесь еще очень долгое время будет фронтир. Просто он всегда сдвигается. Так было в США, так было в России. Только в Штатах двигались на запад, а в России на восток. Сейчас же все вместе будут дружно двигаться на север.
–Почему на север? – уже совсем пьяненько спросил Мюрат.
–Там прохладнее. Осторожно! – Ленька едва успел подхватить рухнувшего со стула учителя. Тяжелый древний "маузер" в деревянной кобуре грохнул об пол. Все-таки вискарь учителя переборол, Мюрат вовсю спал. – Ну вот, наклюкался. Что с тобой теперь делать?
Сзади дзинькнули трубочки над дверью, и обернувшийся Ленька увидел вошедшую стройную блондинку. Красивая сероглазая девушка в коричневых облегающих джинсах и зелененькой маечке, дочка здешнего хозяина, частенько стоящая за прилавком. Что интересно, никто не видел сына Эддингтона, а вот дочку знали все. Чемпионка Конфедерации по ковбойской стрельбе. Вот и сейчас у нее на поясе в очень красивой кобуре лежал тяжелый никелированный "Кольт-Миротворец" с белыми накладками из рога. Правда, калибр у пистолета был .357 магнум, но все равно очень серьезная пушка у девушки. Тем более, что промежуток между желанием выстрелить и самим выстрелом у Оливии составлял меньше секунды.
– Оливия, здравствуй. Тут ваш проф наклюкался, что с ним делать?
– Добрый день. Надо же, оставила буквально на полчаса, попросила присмотреть за магазином. Помоги затащить его в подсобку, там диванчик, пускай отоспится. – Оливия откинула прилавок, и открыла дверь в подсобку магазина. Там, между стеллажами с патронами и оружейными коробками, на самом деле стоял старый кожаный диван.
Ленька с трудом затащил оказавшегося здорово тяжелым Мюрата в подсобку, и уложил на диван. Повесил на стоящий рядышком стеллаж кобуру с "маузером", и не удержавшись, с разрешения Оливии вытащил его посмотреть. Легендарнейшая, но очень тяжелая и не очень удобная пушка, Ленькин АПС намного удобнее в руке лежит. Оливия стащила с Мюрата ботинки, выкрутила на минимальную мощность лампочку в настенном светильнике и вышла в магазин к ожидающему ее Леньке.
–Извини, но он последнее время ко мне клеится. Причем он мне очень нравится, – но тут девушка махнула рукой, и выдала "drink like a fish", что в вольной переводе на русский означает "пьет как сапожник".
– Оливия, автоматы купишь? – Ленька передал ей один из АК-74.
– Почему нет, но откуда они у тебя? У тебя же автоматический "Токарев"? – Оливия умело и быстро раскидала автомат на составляющие.
–Трофеи, – коротко ответил Ленька. Хвастаться не хотелось, но на вопросы нужно отвечать правдиво. По крайней мере красивой девушке, которая к тому же очень быстро стреляет.
– Так. Трофеи у дорожника. То, что несколько бандитов убито, твоя работа? – Оливия удивленно приподняла красивые брови.
– Частично. Моих там четверо, – Панфилов коротко указательным пальцем задрал себе нос. Вроде как пошутил, но ему на самом деле было приятно немного распушить хвост перед Оливией. – Правда, страшно было очень.
– Молодец! – неожиданно серьезно сказала девушка. – Они убили мою знакомую. Замучили и убили, а у нее дочка осталась трехлетняя. Спасибо тебе, Леонид, – и она протянула ему красивую, но крепкую ладошку.
– Оливия, я даже не знаю, что сказать, – Леонид пожал ладонь девушки.– Пожалуйста. Но давай вернемся к автоматам, хорошо? А то в роли народного мстителя мне очень неудобно.
– Давай, – и девушка начала просматривать детали автомата под большой лупой, закрепленной на стойке.
Тут опять тренькнули трубочки над входом, и в дверь вошли красивая молодая женщина с белобрысым загоревшим как головешка мальчишкой примерно шести-семи лет отроду. Каштановые с бронзовым отливом волосы девушки были коротко острижены и слегка растрепаны ветром, яркие, темно-карие глаза светились радостью и смехом. Очень красивое лицо с минимумом косметики. Великолепная фигура выигрышно подчеркнута одеждой в американском сельском стиле "кантри", а тонкую талию женщины подчеркивал широкий пояс с револьвером. Тоже "Кольтом-Миротворцем", но завороненном цветной калкой, и с темными ореховыми накладками на рукояти. Если Оливия новила револьвер под правой рукой, в чуть приспущенной на крутое бедро кобуре, то кобура у вошедшшей расположена слева над поясом, чуть наискосок. Так, что рукоять револьвера слегка нависает над пряжкой ремня.
– Вашти, здравствуй! – Оливия выскочила из-за прилавка и расцеловалась с девушкой. Взлохматила и без того взъерошенную шевелюру мальчишки и присев, чмокнула его в нос. Обрнулась к Леониду. – Льень, извини пожалуйста, ко мне подруга из Аламо приехала. Оставь автоматы с "Крикетом", я их потом посмотрю и оценю. Зайди сегодня перед отъездом, хорошо? И подбери свою челюсть, – Оливия засмеялась.– Вашти, это Леонид, мастер из тех парней, что железную дорогу тянут . Леонид, это Вашти Риордан, владелица ранчо под Аламо и ее сын Генри. Ты уж нас извини, но мы полгода не виделись, так что пока. Отцу скажу, он тебе деньги отдаст за все, – и девушка вытолкала Леньку из магазина.
Очутившись на улице, Ленька встряхнул головой, пытаясь избавится от пленительного видения, но перед глазами так и стояла красивая улыбающаяся Вашти.
–Влюбился, что ли? – спросил он сам у себя, и пошел в сторону кафе, где по утрам подают великолепные блинчики с джемом. Если и это не поможет отвлечься, то точно влюбился. А судя по тому что у Вашти есть сын и кольцо на левой руке – о ней лучше и не мечтать. А жаль.
Умяв хорошую стопку отменных блинов с клубничным джемом и выпив пару кружек кофе с ирландским сливочным ликером, с очень хорошим настроением Ленька пошел в Банк Ордена. Нужно попытаться снять деньги, про которые Озолиньш говорил. Правда, Ленька не знал, работает это отделение или нет, все-таки недавно нападение было. Так что Панфилов просто шел по гулкому дощатому тротуару под тенью навеса из горбылей, и в который раз удивлялся трудолюбию американцев. Эти навесы они делали сами для себя, никто их не заставлял, никто им не платил за это деньги. Напротив, сами хозяева домов и лавочек вкладывались в доски и бревна. Впрочем, именно таким Шайен был только здесь, в центре. Чуть дальше и дома стояли намного свободнее, и тротуары вообще пропадали. Мол, если человеку нужно, то он и на машине приедет, а если не нужно, то и делать ему здесь нечего. Ограды вокруг города тоже не было как таковой. Были огорожены участки, причем с дикой стороны были огорожены весьма добротно, в два-три ряда хорошей колючей изгороди, а сейчас вовсю сажали какие-то вечнозеленые, а точнее вечноколючие кустарники. Одна из еврейских переселенок завезла лет семь назад живую изгородь, причем такую, что и гиена или рогач не проломит. Вот и становится она непременным атрибутом здешних городков и ферм.