Готовность принять новые аргументы и доказательства зависит от уже сформированных убеждений человека, но не ограничивается одной лишь сферой религиозных верований. Нечто подобное случается и в других областях человеческой деятельности. Один юрист описывает в своих мемуарах, как он пережил подобную ситуацию. Он был стажером у окружного прокурора, и ему было поручено выступать в суде с обвинением по определенному делу. Посреди процесса его стажировка закончилась, и он был принят на работу младшим партнером в частную адвокатскую фирму. Первое же дело, которое было ему поручено, оказалось защитой того самого человека, которого он до этого обвинял. «Тогда, — пишет он, — я начал понимать, насколько все субъективно. Доказательства были у меня перед глазами, но мне пришлось занять позицию по другую сторону, и это изменило весь процесс моего мышления».
Такая проблема существует не только для юристов; в любых ситуациях мы обнаруживаем, что ни один глухой не может быть так глух, как тот, кто не хочет слушать. При всем этом следует помнить, что доказательства или вера имеют мало общего с реальной действительностью. Если я буду убеждать человека скептического склада ума в существовании жирафа, он может сказать, что это выдумка; существование такого животного кажется ему иррациональным: судя по описанию, ничего такого на свете быть не может, поэтому он в него и не верит. Но жирафу-то это все равно, наша вера или неверие никак не влияют на него. И микроб, и Альфа Центавра, и жирафы все равно существуют, и их абсолютно не интересует, верим мы в них или нет. Аналогичным образом, существование Б-га ни в малейшей степени не зависит ни от нашей веры или неверия, ни от наличия или отсутствия доказательств.
Разумеется, очень трудно примириться с представлением, не основанном на нашем собственном опыте. Поскольку людям свойственно интерпретировать неизвестное, проецируя его на уже известные факты, мы запутываемся в своих ограниченных знаниях. В арабской литературе существует притча, применимая к данному случаю (хотя изначально она была предназначена для совершенно иных целей). Старый философ оказался выброшенным на берег вместе с молодым учеником. Он воспитал мальчика и обучил его всему, что знал сам. Когда мальчик вырос, он спросил философа: «Как ты появился на свет?» Старик объяснил ему. Молодой человек, несмотря на хорошее воспитание, ответил: «То, что ты мне сейчас рассказал, просто сказка, в это нельзя верить. Из собственного опыта и экспериментов я знаю, что если не буду дышать в течение двух минут, то умру. А ты мне говоришь, что я не дышал целых девять месяцев! Это невозможно с точки зрения логики и является лучшим доказательством того, что весь твой рассказ — чистейший вымысел».
Дело в том, что даже если теория выглядит неправдоподобно, это никак не влияет на ее истинность. Верим мы в нее или нет, в состоянии ли объяснить, считаем разумной или абсолютно иррациональной, дети все равно рождаются, и никакие мнения не влияют на реальный ход событий.
И тем не менее, хотя наша вера (или отсутствие таковой) может не иметь значения для Б-га, она очень много значит для нас самих, изменяет наши социальные установки, наш подход к реальности, наше поведение. Вот почему вопрос о ней всегда злободневен.
Религия — это формализованные взаимоотношения между людьми и Б-гом. Кто-то пришел к этому через глубокие убеждения, кто-то — по инерции, для других религия — общепринятая общественная норма. Вера носит менее формальный и в то же время куда более общераспространенный характер. С другой стороны — за исключением отдельных личностей — она менее постоянна и стабильна. Когда у нас все в порядке, нам всегда не хватает времени или желания подумать о Б-ге. Если мы счастливы и довольны, то лишь изредка благодарим Его, но обычно это просто затверженная формула. Во времена кризисов и катастроф появляется очень мощная и острая потребность в понимании происходящего. Это еще не обязательно вера, но хотя бы желание верить. Порой люди оказываются в ситуации, когда им приходится опираться на Б-га, существует Он, в их понимании, или нет. Человек, однажды переживший землетрясение, описал подобное состояние так: «Больше всего мне было необходимо во что-то поверить: в Б-га или в идола, — на что-то опереться, ибо мир рушился».