Добро
В древности единым понятием «добро» определяли все, что представлялось людям хорошим, положительным и относилось к трем категориям явлений: приятное, полезное и моральное. До сих пор о приятном человеке говорят, что он «добрый малый», о пригожем парне — «экий добрый молодец!», о пище, вкус которой нам нравится, — «добрая еда», о резвом жеребце — «добрый конь». Полезные вещи и предметы тоже хороши, хотя и не всегда приятны, как, скажем, касторка, о которой говорят «хорошее лекарство».
Все перечисленные категории — эстетическая, функциональная и моральная — подчиняются определенной внутренней логике, но, к сожалению, никак не пересекаются. Так, например, красота может быть в нравственном отношении ущербна, непрактична или даже опасна. Кстати, и большинство ядовитых грибов намного красивее своих съедобных собратьев. С другой стороны, то, что нарушает законы эстетики, не обязательно аморально — так, некрасивый человек может приносить большую пользу обществу.
Эстетические и функциональные виды добра довольно легко определимы при помощи объективных, формальных признаков. При возникновении затруднений можно обратиться к эксперту, который подскажет правильный ответ. Что касается третьей категории — «морального добра», — то его не так-то легко идентифицировать или измерить. Тут вам не поможет ни один эксперт, да и обнаружить такого совсем не просто. А если вам и удастся найти подобного специалиста, то, скорее всего, выяснится, что его услугами пользуются нечасто. Что может помочь нам однозначно определить какую-либо вещь как хорошую или плохую? Может, у нас есть внутренний «моральный инстинкт», чувство, позволяющее отличать плохое от хорошего? Но даже если это так, насколько можно на него положиться?
Вопрос о выборе между «хорошим» и «плохим» не теоретическая проблема, нам приходится сталкиваться с ней ежедневно. Многие, правда, на протяжении всей своей сознательной жизни не задаются такими вопросами, обходясь без поиска критериев для этого. Но для большинства людей характерна потребность соотносить поведение, как свое, так и окружающих, с нормами морали. И немного найдется таких, кто во всеуслышание готов заявить, что проблемы добра и зла его не волнуют, — обычно люди отказываются руководствоваться моральными принципами, не акцентируя на этом внимание окружающих. Есть и такие, кто «перестал различать добро и зло, склоняясь, впрочем, в сторону последнего», подобно Саки, герою романа Г.-Г. Мунро «Тобер-мори».
Подобное безразличие, принятое как руководство к действию некоторыми политиками и «деловыми людьми», представляет собой, по сути, четкий выбор. Игнорируя постулаты морали, они тем самым выбирают зло, что не так романтично, как у Бодлера в «Цветах зла», зато практично.
Можно ли воспринимать закон как руководство для принятия моральных решений, как воплощение «морального добра», если на самом деле он создан для поддержания общественного порядка? Сегодня закон уже вовсе не претендует на право решать, что есть добро, а что — зло. До сих пор законодатели различных стран по привычке или в политических целях говорят о том, что правовые системы тесно связаны с моралью. Однако правда состоит в том, что эти системы заботятся в основном о своей внутренней непротиворечивости и об отражении настроений и желаний общества.
На самом деле наша повседневная реальность полна зла, никак не регулируемого законом, потому что он либо не заинтересован вмешиваться в происходящее, либо не может ничего изменить. Многие аспекты человеческой жизни, начиная от банковских операций и кончая поведением отдельной личности, являются вполне законными юридически и одновременно в той или иной степени противоречат общепринятой морали. Можно быть грубым, эгоцентричным и причинять неприятности людям, не выходя за рамки законодательства. Таким образом, мы не можем полагаться на закон как на моральный критерий.
Многие из нас верят в способность интуитивного распознавания добра и зла. Но якобы присущий нам от рождения внутренний голос обусловлен временем, местом, культурой и воспитанием, а также личностными качествами. Мы живем в агрессивной шумной культуре, которая буквально заваливает нас книгами, журналами, газетами, радио-, теле- и кинопродукцией, видеоиграми — все они пытаются руководить людьми, давать им советы и убеждать их. В результате подсказанные идеи, услышанные и увиденные нами, внедряются в нас на уровне подсознания. Нам кажется, что мы самостоятельно принимаем какое-либо решение, а на деле повторяем слова телеведущего, услышанные в одной из передач. Часто мы не осознаем того, что уже воспринято нами, однако сживаемся с навязанной мыслью и потом используем ее. Практически невозможно провести границу между подлинными чувствами и восприятием и теми, что «трансплантированы» в нас. И в более спокойные, чем ныне, времена люди не жили изолированно от влияния окружающих. Оно начинается с родителей, потом появляются друзья, круг общения, лидеры. Кроме того, личное участие и сопереживание неизбежно корректируют моральную оценку происходящего. Так, мы всегда пытаемся найти оправдание своим поступкам, даже признавая себя неправыми, и тем более тогда, когда, уверенные в своей правоте, укрепляем свои позиции при помощи многочисленных аргументов, чтобы убедить себя и других[1]. Эта скептическая точка зрения была представлена уже царем Соломоном, который говорил: «Все пути человека чисты в его глазах»[2]. Таким образом, на нашу объективность и «врожденную мораль» лучше не полагаться.