‒ Аня, ты замужем? Дети есть?
‒ Нет. С парнем встречаюсь, пока не спешим себя узами брака связывать. Но семьи знакомы, ‒ торжественно заявляет, радуясь, что с проблем боссов мы переключились на её личную жизнь. ‒ Сева у меня такой хороший.
‒ Все они хорошие, когда спят зубами к стенке, ‒ бурчит Уварова, перекладывая документы. ‒ Ты главное розовые очки сними и рассмотри его внимательно, чтобы потом не удивляться. А то сначала «он хороший», а потом «как он мог так поступить?», ‒ всплёскивает руками, цокая, и девушка сразу сжимается в комок, с опаской поглядывая на начальницу.
«Как он мог так поступить?» ‒ я задаю себе этот вопрос каждый день на протяжении последних нескольких месяцев. Такая же, как Аня, свято верила, что Юра – моя судьба, один раз и навсегда. Не один и на шесть лет. Срок годности у нашей вечной любви истёк.
‒ Ладно вам, Светлана Владимировна. Каждый учится на собственных ошибках. Всё равно ведь не переубедим.
‒ Да. Делай выводы сама, Аня.
На этом обсуждения заканчиваются, и мы погружаемся в работу. А с ней, кстати, сразу же появляются и проблемы, потому что я многое забыла. Отделы переформированы, объединены или же переименованы. Вид и форма документов изменились, появилось много новых инструментов для работы. Чувствую себя самым глупым в мире человеком, который не понимает элементарных вещей.
Светлана Владимировна успокаивает, как может, что ей, кстати, совсем несвойственно. Терпение – не основная её черта. Безгранично благодарна сдержанности начальницы, которая несколько часов показывает, рассказывает и не повышает на меня голос.
Под конец рабочего дня просто валюсь с ног, хотя весь день просидела перед монитором компьютера, лишь ненадолго прервавшись на обед. Выхожу из офиса, как на свободу. На улице пасмурно, моросит дождик, но меня даже это не расстраивает. Единственное желание ‒ добраться домой.
‒ Устала? ‒ сестра встречает вопросом, когда я, сняв один ботинок, оседаю на пуф в прихожей.
‒ Даже не представляешь, как. С таким воодушевлением бежала утром на работу, даже не думая о том, что так тяжело будет возвращаться.
‒ Ладно тебе, Нин, всегда проблематично снова вливаться в систему. Но ты справишься: ради себя, ради Егора.
Подходит, снимая с меня второй ботинок, и тянет за руку подняться.
‒ Пошли. Я ужин приготовила. Мальчишки уже поели.
Плетусь на кухню, по пути отмечая, что ребята вполне мирно играют в детской. День порознь сказался на желании совместных игр и общения. Они ходят в один сад, но в разные группы, и по будням в квартире намного тише, чем на выходных.
‒ Ну, что? Как прошло? Что нового?
‒ Прошло ‒ тяжело. Три года бездействия не прошли мимо, ‒ беру вилку, нанизывая помидоры и с удовольствием заполняя пустой желудок. ‒ Из нового: босс ‒ женщина, жена одного из генеральных. Я тебе когда-то рассказывала, что их двое, ‒ Янка кивает. ‒ Она чайлдфри, то есть сознательно не желает иметь …
‒ Я знаю, что это значит, ‒ обрывает сестра.
‒ Так вот, видимо, если Егор заболеет, станет твоей проблемой. К больничным по уходу за ребёнком Алилова относится отрицательно. Прости, ‒ виновато кошусь на Яну, не зная, как реабилитироваться в её глазах. Мало того, что постоянно клянчу в займы, так теперь ещё и сына на неё скидываю.
‒ Ничего страшного. Всё равно они вместе с Мишкой заняты друг другом. Почти не отвлекают от работы. Только, если один заболеет, дома придётся оставить обоих.
‒ Это понятно, ‒ смеюсь, ‒ одного отведёшь в сад, другой на дыбы встанет.
‒ Ну, а вообще, как?
‒ Нормально. Интерьер изменился, стеклянные двери убрали и стало легче дышать. Уварова пока относится понимающе, дальше посмотрим. В общем, что бы ни произошло, за работу нужно держаться, иначе нам с Егором будет не на что жить.
Мне необходим собственный заработок, чтобы не обращаться к Орехову. Судя по высказываниям, он только этого и ждёт, мечтая, как я буду ползать у него в ногах. Ползала. Когда, не зная о романе с Лесниковой, лелеяла надежду сохранить семью, уверенная, что все проходят критический период в отношениях, и мы – не исключение. Уговаривала Юру посетить семейного психолога, чтобы специалист помог разобраться с нашими проблемами, но от наотрез отказался. Только потом поняла, что нас никто бы не спас, потому что спасать было нечего.