‒ Молодец, Нинка! Горжусь! ‒ сестра целует меня в щёку, обнимает. ‒ Наконец-то ты прозрела, реально оценив своего мужа. А то всё «мы будем вместе до самой старости и умрём в один день». Тьфу, быть такой наивной.
‒ Не наивной, Ян, влюблённой ‒ это разные вещи.
‒ Возможно, но слепо следуя за своим Юрочкой, ты совсем забыла кто ты. Растворилась в нём настолько, что, кажется, потеряла саму себя.
‒ Всё не совсем так…
‒ Так, Нин. Вот когда тебя спрашивали, как у тебя дела, ты что отвечала? ‒ задумываюсь на секунду, вспоминая, когда кто-то, кроме сестры и мамы, интересовался моей жизнью. ‒ А я говорила: Егорка здоров, у Юры всё хорошо, бизнес развивается, дом обставили… А человек-то спрашивает, как дела у тебя, понимаешь? Его ты интересуешь, а не твой волшебный муж. А тебе есть что ответить?
‒ Наверное, нет, ‒ пожимаю плечами.
‒ Вот именно. Поэтому налаживай свою жизнь. А вот, когда всё у тебя придёт в норму, поверь, и Егору будет хорошо.
Умом я понимаю и принимаю мнение сестры, вот только сердце ещё поскуливает от сожаления потерянных лет. Я любила человека, который уж давно этого не заслуживал и развлекался с другой женщиной.
‒ Так и сделаю. Только немного в себя приду, ‒ стараюсь улыбнуться, но жалкая попытка сразу вызывает у сестры недовольное цоканье. ‒ Устала ты от нас, да?
‒ Нет, конечно. Не говори ерунды. Как Саши не стало, мы с Мишкой вдвоём. Сейчас ему хоть компания есть ‒ Егор. Дерутся, правда, не на жизнь, а насмерть, но это ничего ‒ характер закаляется. Пусть учатся договариваться, ‒ поднимается, чтобы сварить кофе, аромат которого разливается по кухне и приятно щекочет ноздри.
‒ И мне свари, ‒ пристраиваюсь к Янке.
‒ Обязательно, ‒ берёт турку побольше, в расчёте на двоих. ‒ Мама звонила, ‒ начинает издалека, хотя, я и так знаю, что сестра скажет дальше. ‒ Спрашивала, почему ты с внуком не хочешь жить с ней. У неё просторная трёшка, места всем хватит.
‒ Потому что я не готова к длинному разговору с ней. Как всегда: «я же говорила», «нужно было смотреть, за кого замуж выходишь», «Юра твой изначально не вызывал доверия». Я всё это уже слышала.
Слышала и хорошо помню, как именно мама просила подумать, когда Орехов сделал мне предложение. Но тогда, шесть лет назад, мне казалось, что я встретила настоящую и единственную любовь, которая перенесёт все ураганы и штормы, оставшись глубоким чувством. По сути, эта самая любовь не вынесла любвеобильности моего мужа.
‒ Не брать трубку, как минимум, некрасиво. Мама переживает. Позвони, поговори. Я предупредила её, что пока не стоит давить на больное и читать тебе нотации ‒ сделает только хуже. Я и так месяц прыгаю вокруг тебя, стараясь вернуть к жизни. А ещё суд по имуществу, за который ты переживаешь не меньше. Радовался твой Орехов, что стал свободным?
‒ Ещё бы, ‒ отхожу к окну, уставившись в одну точку. Ранняя весна не радует противным дождиком и пронизывающим ветром. ‒ Побежал к своей Ирке сообщить радостную весть. Так кричал, что хочет развода, аж стёкла звенели в зале суда.
‒ А ты не хотела подумать?
‒ Нам давали тридцать дней на раздумья, положенные по закону. Больше не имеет смысла. Ничего не изменится, так зачем тянуть?
Вспоминаю довольную рожу Орехова, вылетевшего из суда на крыльях любви. В машине его ждала Ира. Я видела её и раньше, когда муж утверждал, что Лесникова оказывает ему помощь в некоторых вопросах как юрист, и их связывают исключительно рабочие отношения. Оказалось, что вместе они уже больше года, и как только Юра выпроводил нас с Егором из дома, туда въехала Ира. Выбросила оставшиеся вещи, которые были мне дороги и «вычистила» дом от свидетельства моего присутствия. Лидия Павловна, моя свекровь, как оказалось, была в курсе отношений сына на стороне и всячески ему потакала. «Юрочке нельзя ничего запрещать» ‒ все шесть лет она, как мантру, повторяла одно и то же, молниеносно исполняя прихоти сына. Их отношения были настолько тесными, что звонила она по шесть-восемь раз в день, узнать, что сынок кушал, пил, когда купался и куда ездил. Последним и, кажется, не самым главным вопросом была заинтересованность во внуке.
Егора она брала к себе редко. Прямо указывала ‒ ребёнка вы родили для себя. Зато моя мама никогда не отказывалась посмотреть за ним, когда мы с Ореховым отлучались. А когда? Сейчас и вспомнить не могу, когда мы проводили время вдвоём. В компании общих друзей, таких же семейных, как и мы, с его мамой, у родственников, но только не вдвоём. Это потом он мне сказал, что чувств больше нет, всё остыло и семья ему не нужна. Попытки выяснить наличие любовницы успехом не увенчались, потому что он бил себя в грудь и клялся в верности, а развод требовал, потому что больше не хотел жить со мной. И вообще ‒ мы разные. Эти два слова он повторял настолько часто, что через несколько месяцев я поверила. А ещё через время узнала, что у них с Лесниковой продолжительный роман.