‒ Я помню.
‒ Только не говори, что решила уволиться?
‒ Нет, конечно. Я обязательно выйду.
К тому же сейчас работа меня спасёт во всех смыслах: поддержит в финансовом плане, и поможет отвлечься от постоянного уныния.
‒ Так, слушай. Выходишь в понедельник, никакой среды. Я и так зашиваюсь.
‒ В отделе было четыре человека?
‒ Было. А стало два. Вершинина с мужем переехала в Питер три месяца назад. Артисевич упорхнула в декрет. Осталась Аня, но она новичок, много на неё не накинешь, да и медлительная, всё по десять раз проверяет, пересматривает. Не то, что мы с тобой.
‒ Я ведь всего год до декрета отработала…
‒ И я сразу поняла, что ты схватываешь на лету. Нам вместе просто.
Проскакивающая похвала от начальницы греет внутри. Меня так давно не хвалили, что, кажется, я и забыла, как реагировать.
‒ Спасибо…
‒ Не спасибо, а на работу надо. Тем более, насколько я понимаю, теперь она тебе необходима. Или уедешь из Твери?
Новости о моём разводе быстро разнеслись. К тому же свекровь Уваровой живёт почти по соседству с нами, и сейчас соседи видят, что Орехов приезжает с другой женщиной.
‒ Не уеду. Не планировала. Все мои здесь, да и ехать некуда, собственно.
‒ Вот и ладно. Кстати, у нас новый босс, ‒ торжественно объявляет Светлана Владимировна.
‒ А куда делся Авдеев? ‒ даже оседаю на кровать, вспоминая противного, злого, вечно брызгающего слюной Игоря Олеговича.
‒ Ой, так удивилась-то, будто человек он был хороший, добрый, понимающий, ‒ цокает. ‒ В кавычках, конечно. Всем офисом радовались, когда его сняли.
‒ А за что?
‒ Взял то, что не положено у тех, у кого брать нельзя. Большего сказать не могу.
‒ Поняла.
Вероятно, Авдеев решил, что руководители компании много зарабатывают и немного взял себе. Немного превратилось в значительно, на чём и погорел. Жадность до добра не доведёт.
‒ У тебя ребёнок в сад ходит?
‒ Да.
‒ Вот и отлично. Жду в понедельник к восьми.
‒ До встре… ‒ не успеваю закончить, как женщина скидывает звонок.
Она в своём репертуаре. Это просто я отвыкла от неё, да и от своих задач в целом. Но срок окончания декретного отпуска мне на руку. Я ещё не была в офисе, но уже хочу, чтобы выходные пролетели быстрее. Настолько засиделась дома, погрязнув в ребёнке и кухне, что сейчас для меня любой выход в люди сродни праздничному событию.
‒ Янка, ‒ кричу, ещё не дойдя до комнаты сестры, ‒ мне в понедельник уже на работу, ‒ торжественно заявляю, остановившись в дверях.
И только потом внимательно смотрю на сестру, забыв, что она может консультировать клиента по телефону или по видеосвязи.
‒ Отлично! ‒ сестра вскакивает. ‒ Ты рада?
‒ Очень. К тому же противный босс Авдеев, которого все не переваривали и старались избегать, ушёл. Точнее, его ушли.
‒ А за что?
‒ Не знаю, но вряд ли это было добровольным решением, ‒ хмыкаю, показывая Янке, что когда-нибудь этот жук должен был понести наказание за издевательства над персоналом.
А издеваться он умел: то работаем до восьми, вместо положенных до пяти, потому что он отчёт не успел сдать; то в Москву начальники отделов с документами за него едут за свой счёт; то в выходные работаем, потому что дедлайн по всем фронтам.
‒ На работу есть в чём пойти? Ты вроде говорила, что на размер поправилась, и многие вещи малы.
‒ Есть, ‒ махнув рукой, разворачиваюсь, чтобы прямо сейчас проверить это самое «есть».
После часа примерок, у меня остаётся пара брюк, юбка, несколько рубашек и два костюма. Не густо, но на первое время хватит, а с полученной зарплаты можно будет подкупить нужное.
‒ Да, скромно, ‒ вздыхает Янка.
‒ Что есть.
‒ Помнится мне, ты была страшной модницей. Любила строгий стиль и туфли на высокой шпильке.
‒ И сейчас люблю, ‒ вытаскиваю две коробки с великолепными лодочками синего и зелёного цветов. ‒ Слава Богу, хоть размер ноги не изменился. Успела забрать всю обувь из дома Орехова, свои вещи и Егора.
‒ Много твоего там осталось?
‒ Нет. По мелочи, но и этого очень жалко. Альбом Егорки не забрала, в который вкладывала все его фото с самого рождения ‒ это ценное. Но Ирка выбросит. Для неё это важности не имеет, ‒ пожимаю плечами, вновь хлюпая носом.
В доме Юры осталось множество вещей, которые мне были дороги. На сборы мне выделили три часа, и, растерявшись, в спешке, о многом я просто не вспомнила, забирала самое основное.
‒ В очередной раз козёл, ‒ Янка бьёт по кровати кулаком, поджимая пухлые губы.
‒ Ладно, ‒ смахиваю слезинки, ‒ всё уже сделано. Сейчас мне нужно строить свою жизнь заново, без надежды на его помощь. Представить, что я одна, совсем и рассчитывать могу исключительно на себя.