– Спорим, у нее сейчас тоже на душе на редкость дерьмово.
– Ты ее просто не знаешь!
– А ты уверена, что так хорошо ее знаешь, Сайкс?
– Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?!
Брубек не ответил. Ну и я настаивать на разъяснениях не стала.
В церкви было тихо, как в могиле. Брубек мгновенно уснул, рухнув на груду каких-то пыльных занавесей. Мы с ним забрались на галерею, тянувшуюся вдоль задней стены, чтобы нас не заметили, если кто-то из сатанистов вдруг заглянет сюда, желая отслужить черную мессу. Ноги у меня были все в царапинах, кровавая мозоль на ноге жутко болела, а в голове крутилась все та же утренняя сцена: Винни со Стеллой в постели. Неужели я была недостаточно хороша? Неужели секс со мной был так плох? Неужели я неправильно одевалась или неправильно разговаривала? Или, может, Винни считал, что мне нравится неправильная музыка?
На светящемся циферблате часов было 22:58. Самые сумасшедшие минуты в «Капитане Марло» – конец недели, последние заказы на субботний вечер. Мама, отец и Гленда – она работает у нас только по уик-эндам – крутятся волчком: рев пьяной толпы, хлопанье по стойке и столикам пятерками и десятками, дымный смрад, монотонный шум голосов, прерывающийся выкриками, смехом, проклятиями, попытки ухаживать, флирт… И никому нет дела до того, где сегодня приткнулась на ночь Холли. Из джукбокса по всему дому гремит «Daydream Believer», или «Rockin’ All over the World», или «American Pie». В конце концов Шэрон так и уснет со спрятанным под одеялом включенным фонариком. Жако будет спать под аккомпанемент радио, где неведомые люди что-то бормочут на чужих языках. А в моей комнате наверху постель так и останется неприбранной, и моя школьная сумка будет висеть на спинке стула, и корзина с выстиранным бельем будет стоять у самой моей двери, там, куда мама обычно ее ставит, когда мы с ней в очередной раз разругаемся. Впрочем, в последнее время это случалось почти каждый день. И ночью оранжевое электрическое зарево над Эссексом будет по-прежнему светиться за рекой, просвечивая сквозь неплотно задернутые занавески, и в этом фантастическом свете будут видны афиши «Zenyatta Mondatta» и «The Smiths», которые я стащила в магазине «Меджик Бас». Нет, сейчас мне совсем некстати скучать по своей комнате. Я и не буду!
Ни за что, черт бы все это побрал!
1 июля
Оловянные свистульки, скрип старого дерева, пение птиц и ангел на церковном витраже – маленькую церковь на острове Грейн, пронизанную первыми лучами утреннего солнца, я теперь буду вспоминать именно такой. И я сразу же подумала о маме. О скандале с ней. О том, что Стелла и Винни наверняка проснулись в объятиях друг друга. У меня перехватило дыхание. Похоже, если ты достаточно долго позволяла мужчине заниматься с тобой любовью, тебе не так-то просто будет выбросить из головы мысли о нем. Любовь – это чистая свободная радость, когда она у тебя есть, но когда с ней что-то не так, то за каждую минуту счастья приходится платить по драконовским ценам, да еще и с процентами. 06:03, сообщили мне мои часы, воскресенье. Эд Брубек по-прежнему крепко спал на груде пыльных портьер. Рот разинут, волосы растрепались. Но свою ковбойку, грубую, как у лесоруба, он аккуратно свернул, а бейсболку пристроил сверху. Я протерла глаза, разгоняя сон. Мне снились Жако и мисс Константен; они вместе раздвинули какой-то воздушный занавес и придерживали его руками, а дальше виднелась каменная лестница, уходящая вверх, как в кино про Индиану Джонса…
Да какая разница, что мне снилось? Я же потеряла Винни! Стелла его у меня украла.
Эд Брубек храпел, как медведь. Вот Брубек наверняка не стал бы обманывать свою девушку. Если бы она у него была. Большинство ребят из моего класса, поглаживая свои уродские шелковистые усики, любят намекнуть, что давно потеряли невинность «как-то на вечеринке у друга»; особенно те, кто со своей невинностью вовсе еще не расстался. А Эд Брубек как раз никаких таких намеков не отпускает, так что у него-то, скорее всего, все уже было. Только вряд ли с кем-то из нашей школы, иначе я бы об этом уж точно услышала. Хотя черт его знает. У Брубека привычка держать рот на замке.
Береги себя, кажется, так он сказал мне совсем недавно, почти что вчера.
Его отец, его семья и все такое. При чем здесь я?
Я смотрела на спящего Брубека: резкие черты, полувзрослое-полудетское лицо.
Ответ явился сам собой и был совершенно очевиден: «Потому что ты ему нравишься, креветка безмозглая!»
Но если я ему нравлюсь, почему же он не пытался за мной ухаживать?
Он умный, догадалась я. Сперва он хочет добиться того, чтобы ты была ему благодарна.
Правильно. Ну, конечно. И вот тут мне стало ясно: пора делать ноги.