Петер привел нас в тот же гостиный дворик, где я пила кофе с его дядей, и, заказав всего понемножку, начал развлекать нас придворными и факультетскими сплетнями. Марта, мало что знавшая о столичной жизни, была золотым слушателем для моего друга, я же опять ускользнула в свои мысли.
Захотелось курить. Я знала, что Петер терпеть не может сигаретный дым, поэтому извинилась и вышла на крыльцо, накинув на плечи пальто. Прикурила сигарету и затянулась дымом с вишневым привкусом. Черт, еще одно напоминание о менталисте.
- У тебя что-то случилось? - Петер подошел незаметно и закутал меня в свой шарф. - Простудишься. Ну так что?
- Устала немного, - призналась я. - Ты оставил Марту одну в зале?
- Она вышла припудрить носик. Как она тебе?
Искоса взглянула на зябко ежившегося молодого мужчину.
- Почему ты это спрашиваешь? Не мне же с ней встречаться.
- Ты важный человек в моей жизни, твое мнение мне небезразлично, - серьезно ответил Петер.
- Она не похожа на твой тип. И кажется, очень тобой увлечена.
- Ревнуешь? - усмехнулся Петер, испытующе глядя на меня.
- Ты так думаешь? - вяло спросила я, стряхивая пепел на припорошенную рано выпавшим снегом траву.
- Нет, - тихо ответил приятель. - Тебе всегда было все равно, с кем я провожу время.
- Неправда. Я бы хотела, чтобы ты встретил кого-то хорошего и по-настоящему полюбил.
- Я уже люблю, и не надо говорить, что мои чувства фальшивка.
Ну вот, мы вновь вернулись к старому разговору.
- Тогда зачем морочишь девочке голову?
Петер горько рассмеялся.
- Беспокоишься за нее? Боишься, что соблазню и брошу? Не стоит. Марта дочка мэра Торнема, богата, хороша собой и, что самое важное, не раздражает меня. И коли моим чувствам к тебе так и суждено остаться безответными, то почему бы не жениться на милой крошке Марте?
- А как же твоя невеста? - вырвалось у меня.
Артефактор заледенел.
- Откуда ты знаешь? - глухо спросил он.
- Твой дядя рассказал.
- Давно?
Я вздохнула.
- Достаточно. Она же из рода Ланге? Наверное, эта не та помолвка, которую легко расторгнуть.
Во взгляде Петера вспыхнула какая-то безумная надежда.
- Ты поэтому отвергала мои ухаживания? Боялась, что я обману тебя? - он схватил меня за плечи, заставляя посмотреть на себя. - Я разорву помолвку в тот же момент, когда ты согласишься выйти за меня замуж! София, стань моей, прошу.
- Восемнадцатое, - произнесла я, прикрыв глаза, не желая видеть лицо Петера в этот момент. Его разочарование, его злость. - Восемнадцатое предложение. Это уже давно перестало быть забавным.
Меня почти отшвырнули от себя.
- Забавным? - голос Петера зазвенел от ярости.
Марта выбрала не самый лучший момент, чтобы найти нас. Переводя испуганный взгляд с Петера на меня, она спросила:
- Что-то случилось?
- Все хорошо, - я выдавила улыбку.
- Нет, ничего не хорошо. Одевайся, Марта, мы уходим.
- Не надо, я уйду сама.
Мужчина не стал возражать.
Вернувшись домой, я поняла, что так и не отдала Петеру его шарф.
На следующий день у меня был практикум с Шефнером-старшим. Если он и знал что-то о нашей ссоре с Петером, то предпочел не подавать вида. Да и я вскоре отвлеклась - плетение ментальных чар требовало полной концентрации. Тем более что видеть плетения, как и все маги-не артефакторы, менталист не мог, только чувствовать, и был не способен контролировать мою работу.
Артефакторов порой называли чародеями, потому что они единственные могли видеть и создавать чары с помощью нитей, из которых состояли потоки силы. Которые, в свою очередь, использовали маги в заклинаниях. Но подобное тонкое видение накладывало свои ограничения - мы не могли непосредственно оперировать самими потоками или зачаровывать людей. «Нити» были слишком «тонки» для живых объектов, постоянно изменяющихся и обладающих своим запасом жизненных сил.
Зато кое в чем другом нашей братии повезло. В отличие от других магов, которые хоть и были способны управлять потоками с помощью вербальных заклинаний или даже напрямую, артефакторы не были ограничены одним направлением. Мы могли создавать и целительские артефакты, и атакующие, и даже сочетать разные виды магических искусств. Вот только ментальные чары артефакторам не давались. Ментальная магия была изменчива, даже эфемерна, ее нельзя было статично зафиксировать в виде чар. Так, по крайней мере, считалось.
А вот получилось же! Тот древний браслет и собственноручно связанный мной шарф были лучшим доказательством. Сказать, как это у меня вышло, я не могла, действовала почти инстинктивно. Но, наблюдая за тем, как Шефнер создает и распускает свои заклинания, ловко оперируя силой, а потом пытаясь перенести все это на артефакты, я постепенно начала улавливать суть ментальной магии и своих способностей.