– Восемнадцатое, – произнесла я, прикрыв глаза, не желая видеть лицо Петера в этот момент. Его разочарование, его злость. – Восемнадцатое предложение. Это уже давно перестало быть забавным.
Меня почти отшвырнули от себя.
– Забавным? – голос Петера зазвенел от ярости.
Марта выбрала не самый лучший момент, чтобы найти нас. Переводя испуганный взгляд с Петера на меня, она спросила:
– Что-то случилось?
– Все хорошо, – я выдавила улыбку.
– Нет, ничего не хорошо. Одевайся, Марта, мы уходим.
– Не надо, я уйду сама.
Мужчина не стал возражать.
Вернувшись домой, я поняла, что так и не отдала Петеру его шарф.
На следующий день у меня был практикум с Шефнером-старшим. Если он и знал что-то о нашей ссоре с Петером, то предпочел не подавать вида. Да и я вскоре отвлеклась – плетение ментальных чар требовало полной концентрации. Тем более что видеть плетения, как и все маги-не артефакторы, менталист не мог, только чувствовать, и был не способен контролировать мою работу.
Артефакторов порой называли чародеями, потому что они единственные могли видеть и создавать чары с помощью нитей, из которых состояли потоки силы. Которые, в свою очередь, использовали маги в заклинаниях. Но подобное тонкое видение накладывало свои ограничения – мы не могли непосредственно оперировать самими потоками или зачаровывать людей. «Нити» были слишком «тонки» для живых объектов, постоянно изменяющихся и обладающих своим запасом жизненных сил.
Зато кое в чем другом нашей братии повезло. В отличие от других магов, которые хоть и были способны управлять потоками с помощью вербальных заклинаний или даже напрямую, артефакторы не были ограничены одним направлением. Мы могли создавать и целительские артефакты, и атакующие, и даже сочетать разные виды магических искусств. Вот только ментальные чары артефакторам не давались. Ментальная магия была изменчива, даже эфемерна, ее нельзя было статично зафиксировать в виде чар. Так, по крайней мере, считалось.
А вот получилось же! Тот древний браслет и собственноручно связанный мною шарф были лучшим доказательством. Сказать, как это у меня вышло, я не могла, действовала почти инстинктивно. Но, наблюдая за тем, как Шефнер создает и распускает свои заклинания, ловко оперируя силой, а потом пытаясь перенести все это на артефакты, я постепенно начала улавливать суть ментальной магии и своих способностей.
Даже изменчивость и эфемерность ментальных заклинаний опирались на некоторую устойчивую константу – на сознание самого мага-менталиста. Недаром все ментальные маги были довольно занудными типами, любящими порядок и построение всяческих планов. Разум мага был точкой опоры для их собственных заклинаний, меняющих разум других людей.
Но такой константой не мог выступить неживой предмет. Нарушался принцип подобия – только разум может влиять на разум. Точно так же целители лечили людей, используя свою жизненную энергию. И тогда я – совершенно случайно! – вложила в свои чары слепок своего сознания, уподобив себе самой артефакт.
Звучит безумно, но, кажется, я наделила свои творения псевдожизнью. Правда, собственной воли у моих ментальных артефактов не было, но оно и к счастью. Не хватало еще восстания машин, обладающих к тому же моим собственным неуживчивым характером…
Шефнер, если и делал выводы по поводу моих способностей, озвучивать их не стал. Но явно заинтересовался возможностью создания слепка с сознания других людей. На вопрос, зачем оно надо, он пожал плечами и не стал развивать тему, как и просить меня о чем-либо. Так что мы просто работали с тем, что есть, оттачивая мое мастерство.
Так как мои чары оказались завязаны на моем же сознании, успешность работы над ментальными артефактами зависела напрямую от моего настроения. А на следующий день после ссоры с единственным другом оно было крайне нестабильным. Поэтому чары дрожали и рассыпались, а те плетения, что я уже нанесла, деформировались от моих манипуляций. Испортив результат месячного труда, я в ярости отшвырнула болванку для артефакта и вылетела в коридор.
Шефнер последовал за мной и даже помог приоткрыть окно, чью раму заклинило. А вот мою попытку закурить пресек на корню, конфисковав портсигар.
– Отдайте немедленно!
– В здании СБ нельзя курить, – укоряюще ответил менталист.
– В первый раз слышу, – проворчала я. – И уверена, что вы это только что придумали.
– Здесь мое слово – закон, – усмехнулся Шефнер. – Подышите свежим воздухом, попейте чаю. Думаю, сегодня нет смысла возвращаться к работе.