Барон отвел взгляд.
– Один мой университетский знакомый.
Кто-то из приятелей деда, университетских преподавателей? У меня было не слишком много знакомых старше тридцати, тем более из благородных семейств. В отличие от Петера, я не посещала светские рауты и хорошими связями не обладала.
– И как зовут этого заботливого господина, столь пекущегося обо мне?
Дядя не хотел отвечать, но я продолжала сверлить его тяжелым взглядом, и он наконец сдался:
– Людвиг Гайне.
Ха! Сам военный министр! Это было несколько пугающе, что он знал о моем существовании, и все же мне польстил его интерес ко мне как артефактору. Поверить в то, что незнакомый человек внезапно решился обеспокоиться моим моральным обликом, было совсем уж невозможно.
– Вы так хорошо его знаете?
– Не особо. Он был старше меня на несколько лет, но мы входили в один клуб. Я всегда с интересом следил за его карьерой и даже писал ему свои соображения о том, как стоит развивать нашу армию.
– И он вам хоть раз ответил?
Барон покраснел. Мой бедный наивный дядя. Я покачала головой:
– Нет? Тогда вам не кажется странным, что он внезапно написал вам, если раньше вы не общались?
– Безусловно, я немного удивился. Но сегодня министр принял меня у себя. Он был весьма дружелюбен. Мы поговорили немного о старых знакомых, политике, и он похвалил тебя. Сказал, что его артефакторы в восторге от некоторых твоих студенческих работ. И раз уж ты решила работать, то я бы предпочел, чтобы ты занималась чем-то более респектабельным и общалась с людьми, имеющими не столь сомнительную репутацию, как Шефнер.
Надо было бы познакомить дядю со Шварцем, чтобы он понял, с какими людьми мне придется работать в этом «респектабельном» министерстве.
– В военном министерстве не работают женщины, – напомнила я. – Что уж тут респектабельного?
Кажется, мне удалось несколько поколебать дядю, но все же не до конца.
– Я боюсь, что ты останешься старой девой, но если ты будешь работать на Гайне, то сможешь найти себе приличного мужа. Он наверняка познакомит тебя с влиятельными и приличными людьми.
«Нет, точно нужно представить дяде Шварца».
– Вынуждена ответить отказом, – твердо сказала я. – Никаких военных в моей жизни. Ни в работе, ни в личной жизни.
– Дорогая, твои взгляды на жизнь меня огорчают.
Прежде чем я успела ответить, в дверь снова зазвонили. Я очень надеялась, что это Мартин Шефнер. Дядя Клеменс был человеком традиционных взглядов, но нерешительным, что ли. И как выяснилось, легко поддающимся убеждениям. Против Шефнера-старшего у него не было ни единого шанса.
– Простите, я открою.
– Тебе бы следовало завести дворецкого, Софи, – сказал мне уже в спину барон.
Дверь я распахнула без всяких сомнений и тут же попыталась закрыть. Но Петер успел подставить ногу.
– Дай мне пять минут! – умоляюще сказал он. – И я уйду!
– У меня нет пяти минут, я занята. У меня гости, – сердито сказала я.
– Дядя? – нахмурился мой сокурсник.
– Откуда ты знаешь? – удивилась я. Но потом поняла: – А, ты имеешь в виду своего дядю. Нет, это не он. А теперь, будь добр, проваливай.
– Одну минуту! Софи!
Нет, я не повелась на щенячьи глазки Петера. Просто опасалась, что его крики под окном привлекут внимание дяди.
– Хорошо. Только быстро. И не кричи так…
Я сдалась и пропустила его внутрь. Но я не ожидала, что он протащит с собой огромный чемодан.
– Это что такое? – спросила с подозрением.
– Я разорвал помолвку, – торжественно заявили мне, – и ушел из дома.
– Молодец… – рассеянно похвалила я, поведясь на горделивую интонацию Петера. Но затем до меня дошло, что он сказал. – Что?! И ты решил теперь поселиться у меня?!
– Нет-нет. Я снял себе комнаты в соседнем квартале. Но после того как вчера случайно разбил одну из своих игрушек, домовладелец заявил мне, что я обязан избавиться от всех артефактов. Вот я и подумал, что, возможно, ты разрешишь пока временно подержать их у себя.
– А что за игрушка? – заинтересовалась я. – Стены хотя бы целы?
– Дымная ловушка, абсолютно безвредная. А соседи вызвали пожарную повозку, – вздохнул Петер. – Так могу ли я доверить тебе свои артефакты?
– М-м-м, сейчас не лучшее время. Давай…
– Софи, что это за молодой человек?
Ну вот, и дядя вышел, решив принять участие в развлечении. И я, кажется, окончательно пала в его глазах. Объяснить взъерошенного молодого мужчину, пришедшего ко мне с чемоданом в руках, было весьма сложно. Может, за коммивояжера его выдать?
Петер с громким стуком поставил чемодан на пол и, просияв дружелюбной улыбкой, протянул дяде руку: