Когда Криспин заводил разговор о своем героическом изгнании, меня одолевали сомнения. Что же мешает ему вернуться в Манилу? Однажды я даже задал ему этот вопрос, на что он сказал, что за границей жить труднее. Быть писателем мирового уровня — задача не для слабаков. Голос его тем не менее звучал не слишком убедительно. Будто оправдываясь. Может, он просто слишком размяк для города, где совсем другой баланс сил? Где нужда размывает границу между добром и злом и постоянная перспектива оказаться жертвой уличного насилия струйкой пота стекает по спине. И все совсем не похоже на западный мир, где хаос упорядочен множеством фильмов и телепередач, а дух времени объясняется публицистами и участниками теледискуссий и бесконечным количеством статей, аккуратно перелинкованных друг с другом в Сети. Может, Криспин слишком крепко полюбил мифологию, как Эмма Бовари любила романы? Этакий отшельник с кредиткой и телефоном, он сидел дома, махнув рукой на все, что происходило за дверью.
— Вновь конный хлещет пешего, да конный уже не тот[66], — говорил он. — Диванные партизаны ушли в киберджунгли. В этом мире все настолько по-голливудски однобоко; неудивительно, что он вертится.
Я был другого мнения. Возможно, потому, что по возрасту я принадлежал к пост-постколониальному поколению и знал, что хоть мир и стоит набекрень, но он для всех один. Когда бабочка взмахнула крыльями в Чили, в Чаде погиб первый ребенок-солдат, а на «Амазоне» купили книжку, которая была доставлена через два дня, чтобы рассказать нам о насущных проблемах за пределами нашей повседневности. И конечно, переехав из Манилы в Нью-Йорк, я обнаружил, что, как это ни парадоксально, в новой глобальной деревне мне и моим друзьям стало еще проще, не отвлекаясь, продолжать заниматься своими делами: мы уходили в себя, слушая произведенные в Китае айподы; внимали призывам оживить экономику регулярными покупками; участвовали в кампаниях, только если не приходилось пропускать слишком много занятий, потому что конкуренция на рынке труда или кредиты на образование всегда стояли над душой. И все же мы занимали непримиримые позиции по живо обсуждавшимся в блогах вопросам, пусть и находясь в безопасности своих теплых квартир с заклеенными липкой лентой окнами. Мои друзья и нам подобные регулярно посматривали «Фокс-ньюз», постигая вражеское лицемерие[67], смакуя чувство собственного превосходства, после чего переключали на другие каналы в поисках наиболее удовлетворявшей нас субъективности. Да, мы покинули Филиппины, и заселили Манхэттен, и уже предъявляли права на его пустынные ночные улицы, страдая от ничем не подкрепленного самомнения, потому что ведь придет день и мы такое устроим. В барах Алфавитного города[68] среди звенящих джук-боксов и сигаретного дыма, посасывая пивко, мы укладывали друг друга на лопатки в дебатах о судьбах родины и нравах человека, пребывая в стране, которая не торопилась выдавать нам грин-карты. А потом, конечно, тащились домой, опустошенные, как горшки, — необожженные, не покрытые глазурью, да уже и треснувшие, сами того не осознавая. Но мы, по крайней мере, пытались.
Примерно в то же время западные государства занесли Филиппины в список стран повышенной террористической опасности, на что многие филиппинцы лишь горько усмехнулись. Душить жизненно важную для бедной страны индустрию туризма из-за того, что горстка мусульманских повстанцев играет в прятки в джунглях на юге Холо, — то же самое, что предостерегать туристов от посещения Диснейленда из-за алабамского ку-клукс-клана. Криспин, конечно, высмеивал подобные предостережения и, как человек видавший и не такие виды, просто не воспринимал их всерьез. Но он также пропускал мимо ушей вездесущие слухи о государственном перевороте и убийствах с молчаливого согласия властей — слухи, которые у нас, таких информированных и умеющих читать между строк, вызывали самое живое беспокойство.
И я прощал ему все. Пусть и считал, что, живя за границей, он избегает реальности. Возможно, я оправдывал его как человека, даже слишком многим противостоявшего; и теперь пришла пора взяться за дело таким, как я. А может, то было восхищение личностью, перешедшей на ступень выше. Говоря о своих произведениях, Криспин умело орудовал богатой биографией и знанием жизни, заостренным постоянными изысканиями, и защищал свое непоколебимое убеждение, что просто держать руку на пульсе — проявление ограниченности, даже наивности: в утреннюю газету вечером заворачивают фиш-энд-чипс, в то время как на полках по-прежнему стоят такие произведения, как «Сто лет одиночества» или, что уж там, «Автоплагиатор». В мужчине с грубыми руками ремесленник узнается, только когда он приступает к делу.
66
*Цитата из стихотворения У. Б. Йейтса «Великая дата» (1938):
67
*Fox News — американский новостной телеканал правоконсервативной ориентации. Его программы производятся телекомпанией Fox Broadcasting Company, принадлежащей концерну News Corporation медиамагната Руперта Мердока.
68
*