Выбрать главу

Впрочем, к 1774 г., когда это было написано, настроения уже переменились. В 1773–1774 гг. в ходу была все та же фраза «dernier resort», но в нее вкладывался совершенно иной смысл. «Последним прибежищем» вигам казалась война с метрополией. Неоклассические образы тираноубийц легко возникали на страницах памфлетов и газет. «New York Journal» взывала к теням Брута и Кассия[497]. «Boston Gazette» возглашала: «Братья, снесите все, даже ужасы гражданской войны, но не покоритесь»[498]. Американские колонии приближались к порогу Войны за независимость.

Но вернемся к тактике бойкота. После принятия Актов Тауншенда она казалась очевидным ответом на политику метрополии. Тон задавал Бостон. 1 августа 1768 г. 60 торговцев из этого города подписали соглашение отказаться от импорта товаров, в особенности тех, которые согласно новому законодательству облагались налогами (чай, стекло, бумага). Их примеру последовали торговцы из Филадельфии, Нью-Йорка, Чарльстона, виргинцы, коннектикутцы. По сравнению с аналогичными соглашениями 1765–1766 гг. тактика бойкотов заметно видоизменилась. Американцы явно не рассчитывали на скорый успех. Соответственно, соглашения сопровождались разнообразными оговорками. Бостонцы допускали продолжение ввоза соли, угля, рыболовных крючков и лесок. Южнокаролинцы делали исключение для ряда дешевых тканей, оснабрюка (грубая льняная ткань), лекарств, сельскохозяйственных орудий, гвоздей, оружия, соли, угля, селитры и точильного камня[499]. Зато иногда в подобных соглашениях возникали идеи «моральной экономики» и гражданской добродетели. Так, торговцы Нью-Хэйвена включали в свое соглашение о запрете импорта также обязательство не повышать цены на товары[500]. В Южной Каролине было принято решение с энтузиазмом приняться за работу по выработке одежды для себя и для своих рабов (впрочем, как будет ясно из дальнейшего изложения, плантаторы едва ли собирались лично взяться за прялку и ткацкий станок). Заодно южнокаролинцы отказывались от «всех видов траура» как разорительного обычая, призванного скорее продемонстрировать роскошь, чем скорбь[501].

Новшеством было введение контроля за поведением торговцев. В обиход вошли термины «импортеры» и «неимпортеры». «Чернейшим преступлением считается продолжать торговые отношения с метрополией или отказаться вступить в их соглашения о запрете импорта», — сетовал автор лоялистского памфлета[502]. Для выявления нарушителей создавались комитеты бдительности, наблюдательные комитеты и тому подобные организации. Разоблаченные «импортеры» должны были подвергаться общественному осуждению. Например, в июле 1769 на митинге бостонских торговцев было принято решение публиковать имена нарушителей, продававших импортные товары вопреки соглашению. Причем предполагаемое наказание распространялось не только на подписавших соглашение, но и вообще на всех коммерсантов Массачусетса[503]. В августе того же года, видимо, впервые, в газетах были напечатаны имена «импортеров». Список имен был опубликован без каких-либо комментариев или призывов к бойкоту нарушителей[504]. Впоследствии такие публикации стали регулярными.

Однако в дальнейшем на «импортеров» обрушились самые разнообразные кары. Так, 5 мая 1769 на борту «Очаровательной Полли» в Филадельфию прибыл груз импортного солода. Филадельфийские пивовары договорились не покупать этот солод и не варить из него пива[505]. Покупатели демонстративно избегали лавок, где продавались импортные товары. Священник С. Купер отмечал: «Тех немногих, кто решается импортировать и кого по слухам поддерживают тайные щедрые обещания, тех покупатели избегают более, чем когда-либо»[506]. Но встречались и более жесткие формы воздействия на оппонентов. Против «импортеров» применялись формы парасудебной расправы, традиционные для колониальных городов: протаскивание по улицам, обваливание в смоле и перьях, изгнание из города. В Нью-Йорке нарушителя соглашения о запрете импорта поставили на импровизированный эшафот под «столпом свободы», и с этой зловещей трибуны «импортер» вынужден был просить у публики прощения и клясться соблюдать соглашение в будущем. После чего его отпустили с миром[507]. Летом 1770 г. некого «импортера» провели по улицам Бостона привязанным к тележке и хотели обвалять в смоле и перьях. Но бедняга так испугался, едва не упав в обморок, что «Сыны Свободы» сжалились над ним и отпустили, не завершив задуманного наказания. Еще один «импортер» буквально метался по Массачусетсу в поисках пристанища. Он пытался переселиться из Бостона в Марблхед, но его выгнали из города; несчастный лоялист пробовал податься в Сэйлем, но и там не нашел крыши над головой. Так что из этого городка тоже пришлось уехать[508]. Лоялисты жаловались на «деспотизм» вигов и торговцев-«неимпортеров». Массачусетский тори Натаниэль Коффин писал в октябре 1769 г.: «Власть быстро переходит из рук в руки. В одно мгновение наш суверен — некий Макинтош, в другое — Отис и Адамс, в третье — торговцы»[509].

вернуться

497

Перепечатка: Boston Gazette. Nov. 11, 1774.

вернуться

498

Boston Gazette. Aug. 8, 1774.

вернуться

499

Boston Evening Post. Aug. 7, 1769.

вернуться

501

Boston Gazette. Mar. 6, 1769.

вернуться

502

A Fair Account of the Late Unhappy Disturbance at Boston in New England. L., 1770. P. 6–7.

вернуться

503

Boston Evening Post. July 31, 1769.

вернуться

504

Boston Gazette. Aug. 14, 1769.

вернуться

505

Boston Gazette. July 31, 1769.

вернуться

506

Letters of Samuel Cooper to Thomas Pownall. P. 316.

вернуться

507

Boston Evening Post. Oct. 2, 1769.

вернуться

508

Boston Evening Post. June 25, 1770.

вернуться

509

Цит. по: Nicolson C. Governor Francis Bernard, the Massachusetts Friends of Government, and the Advent of the Revolution // Proceedings of the Massachusetts Historical Society. Third Series. Vol. 103 (1991). P. 56. Макинтош, Эбенезер (1737–1816) — организатор массовых протестов против гербового сбора.

полную версию книги