14 апреля 1770 г. Акты Тауншенда были отменены, но лишь частично. Сохранялся принцип независимого финансирования колониальной администрации. Никуда не делось Американское таможенное управление, призванное повысить собираемость налогов в колониях. Наконец, оставался в силе налог на чай, подкрепленный в 1773 г. Чайным актом, позволявшим Ост-Индской компании привозить чай напрямую в колонии. Тем не менее, американцы немного расслабились. Нью-Йорк отказался от бойкота в мае 1770 г., Филадельфия — в сентябре. Месяцем позже примеру филадельфийцев последовали бостонцы. «Соглашения наших купцов нарушены», — констатировал С. Купер в январе 1771 г.[510]
Однако Чайный акт и последовавшие за ним «нестерпимые акты» 1774 г. заставили вигов вспомнить прежнюю тактику. 13 мая 1774 г. городское собрание Бостона призвало к возобновлению бойкота[511]. В начале августа виргинский конвент объявил о прекращении всех торговых соглашений с метрополией; допускался лишь импорт лекарств[512]. 20 октября Первый континентальный конгресс в Филадельфии принял документ, ориентированный на все североамериканские колонии, — «Ассоциацию». Колонистам следовало немедленно отказаться от импорта чая, а с 1 декабря 1774 г. — от любых товаров с Британских островов или из британской Вест-Индии. Прекращался также экспорт колониальной продукции в метрополию или в британскую Вест-Индию. Но бойкотом содержание «Ассоциации» не ограничивалось. В документе говорилось: «Мы будем на своих местах поощрять умеренность, бережливость и трудолюбие… и будем порицать и выказывать неодобрение всем видам расточительства и легкомысленных развлечений, в особенности всяким скачкам и всем видам азартных игр, петушиным боям, представлениям спектаклей и пьес и всем другим дорогостоящим развлечениям и удовольствиям»[513].
Соглашения о запрете импорта не были просто определенной тактикой воздействия на имперские власти и предлогом для давления на оппонентов. Прежде всего, они включались в формирующуюся политическую культуру Америки. Об этом говорит частая ритуализация поведения при их принятии и исполнении. Так, в Южной Каролине соглашения о запрете импорта в колонии были приняты под «древом свободы»; присутствующие украсили шляпы лавровыми веточками[514]. Массачусетские патриотки прибегали к уже знакомым нам символическим числам 45 и 92. В Чарльстауне (Массачусетс) 8 ноября 1768 г. 45 женщин подарили местному священнику 92 мотка пряжи[515].
Кроме того, бойкоты осмысливались через классическую республиканскую концепцию гражданской добродетели. Собственно, они оказывались тем механизмом, посредством которого классический республиканизм форматировал американскую повседневность, становился моделью поведения для множества американцев и тем укреплял культурную гегемонию вигов.
Центральным элементом классического республиканского понимания добродетели было представление о связи индивида с гражданской общиной. Самоотречение во имя Родины противопоставлялось эгоизму (selfishness, self-interest) как позитивный идеал. Конкретные его проявления могли варьироваться от культа героической смерти за свободу[516] до простого отказа от жизненных удобств. Последнее и стало моделью массового поведения в кампаниях бойкотов. Колонисты отказывались от потребления импортной продукции, прежде всего, от чая, облагаемого налогом.
Те самые формы проведения досуга, пищевые привычки, манера одеваться, которые еще недавно служили показателем высокого статуса и имперского стиля жизни, теперь могли стать объектом отторжения. Так, в 1775 г. филадельфийская толпа угрожала разнести таверну, где Марта Вашингтон вознамерилась устроить бал. Мероприятие филадельфийцы сочли вопиющим нарушением «Ассоциации». Местный комитет инспекции и наблюдения вынужден был вмешаться и попросить миссис Вашингтон отказаться от задуманного[517].
511
512
Resistance, Politics, and the American Struggle for Independence, 1765–1775 / ed. W. H. Con-ser e.a. Boulder, Colorado, 1986. Appendix D. P. 539–544.
513
A Decent Respect to the Opinions of Mankind. Congressional State Papers, 1774–1776 / ed. J. H. Hutson. Washington, D. C., 1975. Р. 13.
516
Эту сторону гражданской добродетели подробно исследовал Ю. М. Лотман:
517
См.: