Как и в случае с чаем, импортные материи могли подвергаться демонстративному уничтожению. В 1774 г. из Бруклина (Коннектикут) сообщали, что некто купил европейские товары у торговца. Покупки у него отобрали и торжественно сожгли[548].
«Ассоциация» предлагала также отказаться от популярных развлечений: скачек, азартных игр, петушиных боев и прочих «экстравагантностей». В Филадельфии по этому случаю закрыли городские театры; они открылись вновь лишь во время британской оккупации города[549]. В резолюциях многочисленных наблюдательных комитетов в разных колониях выражалось твердое намерение выполнить решения Конгресса[550]. Бойкоты импортной продукции служили также прагматической цели: они были способом воздействовать на экономику метрополии и добиться от парламента желательных решений. А вот запрет развлечений был чистым выражением представлений о гражданской добродетели и о ее важности в политике. Историк Б. Ирвин напоминает о том, что различные предписания относительно повседневных привычек имели долгую историю в колониях[551], что, разумеется, облегчало их восприятие в новом контексте.
Должен был измениться и привычный ритуал похорон. «Ассоциация» запрещала «экстравагантный» траур и подарки на похоронах (в частности, раздачу траурных перчаток, что было принято в колониальной Америке). Уже упоминавшийся Б. Ирвин называет это решение «законом против роскоши»[552]. В целом, похоронный ритуал должен был стать более скромным. Видимо, соответствующие резолюции выполняли не все и не всегда. Так, в ноябре 1778 г. филадельфийка Элизабет Дринкер присутствовала на «необыкновенно пышных» похоронах своего соседа[553]. Но в целом изменения наметились. К 1780-м гг. вышли из моды роскошные траурные процессии; раздача подарков свелась к паре перчаток для священника[554]. Траурные одежды также стали скромнее, хотя здесь выполнить требования добродетели не всегда удавалось в силу объективных причин. В 1769 г. Чарльз Гэдсден из Южной Каролины на похоронах своей жены хотел быть в домотканом трауре. Но, обыскав весь город, не нашел ничего подходящего и вынужден был идти за гробом в синем костюме[555].
Таким образом, умеренность и самоотречение как проявление классической республиканской добродетели прочно вошли в американскую повседневность 1760–1770-х гг. В соответствующем поведении видели не только моральную ценность, но и способ сопротивления угнетению.
Стоит, однако, задаться вопросом, насколько велик был на самом деле размах бойкотов. При чтении вигской прессы может создаться впечатление, что виги преувеличивали собственную добродетель и сплоченность.
«Boston Evening Post» уверяла: «Презрение к европейским изыскам становится новой модой»[556]. Колониальной столице подражали мелкие городки Массачусетса. Так, жители Лестера внесли в городскую книгу имена «неимпортеров», «как людей, которые близко к сердцу принимают благо своей страны». Их имена предполагалось оглашать на ежегодной встрече в марте[557]. Как уже говорилось, меры поощрения добродетели дополнялись давлением на «импортеров». Выразителен отрывок письма из Нью-Йорка: «Никто не сомневается, что честь торговцев заставит их сдержать свое обещание, но все же будут приняты меры, чтобы они так и поступали»[558].
Но несмотря на то, что контроль за соблюдением бойкотов был действительно довольно жестким, а их эффективность признавала даже торийская пресса[559], были и другие сообщения. Из них следовало, что не все патриоты были так уж несгибаемо тверды в своей добродетели. Видимо, отказ от укоренившихся привычек давался колонистам нелегко.
Об этом можно судить по митингам мелких городков Массачусетса. Резолюции жителей Ипсвича были весьма решительны: каждый, кто предложит чай на продажу, будет считаться врагом городка[560]. А вот патриоты из Роксбери оставляли для себя лазейку. Они клялись отказаться от привозного чая, кроме как в случаях болезни[561]. Жители Дедхэма соглашались отказаться от чая, но надеялись, что как-нибудь в будущем пить любимый напиток разрешат хотя бы тем, «у кого не хватает добродетели отказаться от его потребления навсегда»[562].
550
Напр.: The Revolution of the People: Thoughts and Documents on the Revolutionary Process in North America 1774–1776 / ed. Maria Gehrke. Gottingen, 2006. P. 144, 157, 253, 258.
551
553
Американская революция в женских дневниках / сост., пер. с англ., вступ. статья, сопр. статьи, закл. и комм. С. А. Короткова. М., 2014. С. 145.
554
559
«В Бостоне чай пьют только те леди, чьи мужья — тори и друзья Актов Тауншенда, а также те немногие дамы, которые сами придерживаются торийских убеждений»: The Massachusetts Gazette. Mar. 1, 1770.