В некоторые конституции штатов проникло фритредерское осуждение монополий. Критика монополий содержалась в классическом труде Адама Смита[714]; осуждали их и французские физиократы. Декларация прав Мэриленда выражалась весьма эмоционально: «Монополии отвратительны, противоречат духу свободного правительства и принципам торговли и не должны быть терпимы» (ст. XXXIX). Северокаролинская декларация прав ставила монополии рядом с системой наследования участков без права дробить или отчуждать их (entail). И то, и другое объявлялось противоречащим духу свободного государства (ст. XXIII).
Зато вопросов социальной помощи ранний американский конституционализм совершенно не касается. Это резко контрастирует с французским конституционализмом: уже первая конституция Франции, принятая в 1791 г., затрагивала такие проблемы, как призрение сирот, борьба с безработицей, помощь нетрудоспособным нищим. В Америке, с одной стороны, социальное расслоение не было таким вопиющим, как в Старом свете. С другой стороны, здесь можно проследить основной тренд осмысления социальных проблем в английском Просвещении. Большинство английских просветителей писали о личной обусловленности бедности (ее объясняли отсутствием дисциплины и развращенностью бедняков). Соответственно, социальная политика Великобритании XVIII — начала XIX вв. ориентировалась на сворачивание дотаций бедным или даже полный отказ от таковых[715].
Разумеется, в ранних конституциях не могли не отразиться идеи классического республиканизма, столь популярные в предреволюционной Америке. С падением монархии они приобрели дополнительную актуальность. Согласно влиятельной концепции Монтескье, сама возможность существования республики зависела от гражданской добродетели большинства ее граждан (или даже каждого из них). Монтескье расшифровывал: «Добродетелью в республике я называю любовь к отечеству, т. е. любовь к равенству. Это не христианская и не нравственная, а политическая добродетель; она представляет ту главную пружину, которая приводит в движение республиканское правительство подобно тому, как честь является движущей пружиной монархии»[716]. Предполагалось также, что человек, не обладающий личной добродетелью, не может быть руководителем в республике; его нравственность и качества политика взаимосвязаны[717].
Рассуждая о моральной основе республики, Дж. Адамс писал: «Должна существовать положительная страсть к общественному благу, к общественным интересам, чести, власти и славе, укоренившаяся в умах людей, или никакое республиканское правление, никакая свобода не будут возможны. И эта общественная страсть должна быть выше всех частных страстей. Люди должны быть готовы с гордостью и радостью пожертвовать своими частными удовольствиями, страстями и интересами, нет, своими дружескими связями и самыми дорогими привязанностями, если они противоречат правам общества»[718]. Многие из американских вигов сохраняли и классическую республиканскую традицию самоотречения. Раш писал: «Каждый человек в республике — общественная собственность. Его время и таланты… его жизнь и все остальное принадлежат его стране»[719]. Джордж Мейсон счел уместным оговорить в декларации прав Виргинии, «что никакое свободное правление или благословение свободы не может быть сохранено для любого народа иначе, как при твердой приверженности справедливости, умеренности, воздержанности, бережливости и добродетели, а также при частом возвращении к основным принципам» (ст. XV). Конституции Пенсильвании и Вермонта особо предусматривали необходимость законов о поощрении добродетели и предотвращении порока (конституция Пенсильвании, секц. 45; конституция Вермонта, секц. XLI).
Добродетель как непременное требование для должностных лиц также была зафиксирована в некоторых конституциях. Пенсильванцы вписали в свой основной закон, что «палата представителей свободных граждан этой республики должна состоять из лиц, наиболее известных своей мудростью и добродетелью» (конституция Пенсильвании, секц. 7). Вермонтцы распространили требование «хороших моральных качеств» на всех гражданских чиновников (конституция Вермонта, секц. XXVIII). Конституция Мэриленда предусматривала, «что губернатором будет избран человек мудрый, опытный и добродетельный» (ст. XXV); ньюйоркцы хотели видеть своим губернатором «мудрого и благоразумного фригольдера» (конституция Нью-Йорка, ст. XVII). Любопытно, что в двух последних из упомянутых конституций отсутствовал импичмент. Соответственно, вопрос о том, что делать с губернатором, если он окажется не столь уж мудрым и добродетельным, оставался открытым.
715
См. об этом:
717
Английские просветители также особо подчеркивали необходимость высоких моральных качеств парламентариев: