Но его нашли.
– Что нам теперь делать? – Сильван уставился на открывателя истины, освещая его лицо фонариком, и теперь ждал указаний, готовый подчиняться всему, что тот скажет. – Неужели вызывать полицию?
Однако Нокс понимал, что полиция постарается выяснить, каким образом студенты узнали о захоронении, поэтому мотнул головой:
– Нужно просто… свалить как можно скорее.
– А Цезарь? То есть… Ну, ты понял. Что с ним? Так и оставим?
– Ну, давай забросаем землей.
Так и не достигнув поставленной цели, не познав душевного общения с носителем латинского языка, парни молча принялись за работу, погрузившись в свои мысли.
Чем дольше Сильван управлял лопатой одной рукой, тем больше ему казалось, что они поступают неправильно. По всей видимости, анонимный дух, если это и правда оказался он, специально указал на тайную могилу в Келшалле, чтобы их испорченная бессмысленными мечтами компания восстановила справедливость и помогла жертве и ее близким обрести покой. Разве у них было право подвести заказчика?
Когда грунт скрыл несчастный скелет, Нокс сразу же полез в интернет в поисках ближайшей больницы. Его не особо волновало, что он скажет врачам, как объяснит то, что с ним произошло, и как он воспримет вздох работника приемного отделения, означающий, что Ноксу лучше сразу пожаловать в морг и самостоятельно выбрать себе холодильную камеру.
Отойдя в сторону, Сильван с громко стучащим сердцем разблокировал телефон и обнаружил, что у него осталось лишь четыре процента зарядки. Если он позвонит сейчас, то уже не сможет позвонить позже, если возникнет необходимость. Глубоко вдохнув, а затем выдохнув, убеждая нервы прекратить носиться в суматохе, Сильван набрал три цифры.
Разговор получился коротким, Нокс даже ничего не услышал, настолько был поглощен своим телефоном и самозабвенным бормотанием о том, с какой безумной яростью он выскажет все свое негодование друзьям. Он хотел, чтобы их насквозь прожгло от испуга и вины. Гнев человеческий беспощаден.
– Что с лопатами? – поинтересовался Сильван, когда они собрались уходить.
– Заберем. Нечего оставлять… следы нашего пребывания.
Несколько глубоких ям намекали, что без следов не обойтись.
Они в последний раз осмотрели место неудачной ночной вечеринки и, не сумев подобрать нужных слов, способных описать их настроение и впечатления от необдуманной попытки повеселиться, медленно поковыляли туда, откуда, как им казалось, они по глупости пришли.
Через пятнадцать минут к могиле вернулись истощенные отвратительным приключением Аврора, Диана и Веспер.
– Неужели Сильван смог утащить Нокса? – удивилась Аврора, единственная, кого на самом деле волновала исчезнувшая парочка, и неспешно прошлась по перерытой земле, словно боялась наступить на бомбу. – Или они взлетели в небо вместе со стаей воронов?
Проблема заключалась в том, что их телефоны уже успели разрядиться, поэтому позвонить Сильвану и узнать, где он сейчас находится, они никак не могли.
Вдруг Диана села на землю и закрыла лицо руками. По ее вздрагивающим плечам остальные догадались, что она плачет. Из-за пропавших Нокса и Сильвана? Из-за равнодушного Марса? Из-за слетевшего с катушек Веспера? Или из-за того, что ее жизнь больше не имела смысла? Эти горькие слезы могли означать что угодно.
Веспер же развернулся и зашагал обратно. Сплошная темнота его нисколько не беспокоила.
– Куда ты? – окликнула его Аврора.
– Домой. Здесь ловить нечего, – ответил тот и даже не оглянулся. У них не осталось ни единой причины торчать в этом лесу, и Веспер не собирался больше здесь оставаться. Он хотел вернуться в общежитие до рассвета, чтобы паршивая поездка не растянулась на невинную светлую субботу.
– Но мы не можем уехать в Кембридж без них, – Аврора даже растерялась и теперь хлопала редкими ресницами, стараясь сообразить, как в сложившейся ситуации поступить лучше. Однако все варианты казались неубедительными.
Пока она думала, Веспер безмолвно растворился во тьме. Он еще не знал, что вскоре пожалеет о своем решении.
– Aeternum vale33, – прошептала Аврора и, постояв минуту, подошла к Диане с протянутой рукой, чтобы помочь подруге подняться. Та без капризов приняла помощь, и, когда вытерла слезы, размазав тушь по лицу, с отчаянием выкрикнула: