Ася Володина
Протагонист
© Володина А.
© ООО «Издательство АСТ»
Художественное оформление – Елизавета Корсакова
В книге цитируются фрагменты древнегреческих трагедий в переводе Иннокентия Анненского (Еврипид), Сергея Шервинского (Софокл) и Соломона Апта (Эсхил).
Список масок
Бледная, с взъерошенными волосами – маска женщины с печальным выражением лица.
Остриженная дева – бледная девушка с коротко стриженными волосами.
Молодая женщина – отличается отсутствием бледности.
Безбородый – маска самого пожилого героя трагедии. Белые волосы на возвышении, гладковыбритое лицо, вытянутые щёки.
Вторая остриженная дева – не имеет локонов, как будто ее часто преследуют несчастья.
Бледный – худой мужчина с нездоровым лицом и взъерошенными волосами.
Девочка – детская маска, которую носит любая молоденькая девушка.
Менее бледный – бледность объясняется недугом, иногда любовным.
Кожаная – женщина средних лет.
Пролог
Ночь. Общежитие Академии.
Голубь садится на подоконник. Делает шажок в сторону распахнутого окна. Заглядывает внутрь.
Осмелев, в поисках еды перелетает на стол, разделивший напополам и без того узкую комнату.
Порыв ветра раскидывает листы бумаги со стола. Остается лежать лишь один, прижатый круглыми очками.
Сбоку на столе смартфон. Точно почуяв жизнь вблизи, он заливается отрывистым будильником с вибрацией.
Голубь вспархивает и улетает прочь. На листке остается белое пятно.
За стеной раздается крик. В окне соседней комнаты загорается свет. Передавая друг другу эстафету, зажигаются остальные окна.
В комнате на одиннадцатом этаже смартфон срывается на пол. Звук приглушается, но не затихает.
Ручка двери ходит вверх-вниз. Ключ сидит в замке не плотно, снаружи его будто выталкивают. Наконец он выскакивает и падает. Щелкает замок, дверь распахивается. В комнату врывается долговязый парень в джинсах. Озирается и подходит к окну. Выглядывает наружу.
Будильник продолжает звенеть.
На часах 4:30.
Агон: терпеть
Маска: бледная с взъерошенными волосами
На меня теперь Эллада, вся великая Эллада
Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной
Всё для них: попутный ветер и разрушенная Троя…
Ирина, это ваш шанс
Мальчик хочет как лучше. Мальчик кидает шмат булки утке, едва не попадая ей в голову. Утка наклоняется к мякишу, пытается ухватить, но не выходит: слишком большой. Отплывает в сторону. Мальчик вытаскивает из кармана печенье, кидает и его тоже. Утка не обращает внимания. Мальчик злится и кричит на утку. Глупая! Не понимает, что ей дают лучшее! Мальчик еще не знает, что уткам нельзя сладкое, что его, мальчуковое, «лучше» – для утки яд. Как, возможно, ядом окажется и уткина еда для мальчика. У мальчика и утки разные «лучше».
Заметно похорошевший парк сейчас вызывает только раздражение. Вокруг пруда фланируют мамы с колясками и переругиваются владельцы разнокалиберных собак. Чихуахуа бросается на двортерьера с оголтелым лаем, тот пятится за хозяйку, уткнувшуюся в телефон. «Лиана, положи каку, фу-фу-фу!» Лиана-девочка или Лиана-собачка? Кто ж теперь разберет. Это у нас во дворе гуляли Насти, Маши, Тани, Иры…
Ирина, это ваш шанс
Сколько шансов, что Мила окажется Мелисандрой, а не Людой, а Даня – так и вовсе Дейнерис? В тридцать пять самое время откапывать внутреннюю бабку а-в-наше-время-было. Разве я ее закапывала? Придираюсь к каждому столбу. Поэтому и препод.
Поэтому ли? Почему люди вообще становятся преподавателями? Возможно, это всего лишь способ сохранить свою жизнь неизменной? Работать в том же университете, что и училась, зимой каникулы, летом отпуск. Жить с мамой в той же квартире, где и родилась, в доме, что уже двадцать лет как ждет сноса, так что смысл брать ипотеку, Ириша, вот-вот разменяемся, а смысл менять работу, вот-вот высвободится окошко для аспирантуры, как-нибудь всё образуется, как-нибудь сложится само, само – повторяешь, врастая в уютную коробку мещанского райка.
Ирина, это ваш шанс
Gib jedem Tag die Chance, der schönste deines Lebens zu wеrden.[1]
На день рождения первокурсники подарили такой мотивационный блокнот из книжного ларька в цокольном этаже и коробку австрийского марципана «Моцарт». Едва сдержалась, чтобы не спросить, знают ли они, во сколько Моцарт умер.