На этот раз ты права. Мы действительно обсуждали это.
мы оба хотели кремацию
Хотела ТЫ А он ПОВТОРЯЛ за тобой. ВСЕГДА!
Мама, я тоже умею в твою игру.
он повторял, или его повторяли?
Повторяли?
эй, никита, посмотри на меня, делай, как я, делай, делай, как я, только я делала всё, что хотела, а никита делал всё, что хотела ты, и если я просилась на английский (английский, а не танцы, мама!), это еще не значит, что никиту надо тащить на курсы с трех лет, с трех, мама, камон, о чем ты вообще думала, конечно, он не выносил английский и вообще иностранные все, и зачем только эти бесконечные клубы раннего развития, ведь когда он пошел в школу, это не помогло, помогло в учебе, но школа не про учебу, и он был этим заумным умником, которых не любят, а я защищала его от тех, кто не любил особенно, но сделала ли я этим лучше, не знаю, и да, мама, если я проскочила в Академию по конкурсу для детей начала девяностых, где полтора землекопа на место, это еще не значит, что никите в Академию НАДО, что НАДО готовиться к ней, но это же я получила PhD, это же я стала кандидатом наук, так что он не мог стать кандидатом на отчисление, это я сказала, что выбирать надо лучшее из доступного, а Академия всегда будет лучшим, а доступным было окно, и выходит, это я делала так, чтобы никита делал, а значит я теперь должна делать, как никита
мама, а чего ты хочешь?
крест? могилку? отпевание?
Пусть ГОСПОДЬ приглядывает за моим сыном.
раз не уследила я?
Не отправила. Стерла. С ней разговаривать – что лить санитайзер на расцарапанную руку. Яд вместо слов, кислота вместо крови. Как у Чужого. Мама и была мне чужой: в детстве я любила представлять, что меня ей подбросили. Я спрашивала об этом у папы, а он засмеялся и сказал, что можно подделать отцовство, но не материнство. Даже кровь ее – четвертая, отрицательная – никому из нас не подходила, ни с чем не сочеталась, как не смогла хоть с кем-то просочетаться мама, только лишь бракованным браком, которым она забраковала папу так, что он до сих пор считает, что ей должен, и даже в завещание включил не только Катю, меня, Никиту, но и её, хотя казалось бы, и я могу сейчас ей это бросить, плюнуть ядом, как делает она, но не стану, ведь так я стану ей, я уже становлюсь, и даже Дима говорит, что я бываю невыносима, а как объяснить, что, стоит мне разозлиться, как выносить себя мне невозможно, и я превращаюсь в кого-то другого, в ехидну, как будто в нашу с папой человеческую кровь впрыскивается материнский яд, и вот я становлюсь ей, извиваюсь, ищу жертву, ищу, кого бы укусить, и кусаю Диму, и единственный способ прекратить всё это – это увидеть себя глазами маленькой Ники и сказать: хватит, я не такая.
Никиту не будут отпевать. Не положено
Мама печатает
Мама печатает
Мама печатает
Знаешь, Вероника, на каких только похоронах мы с твоим папой не бывали. Такую шваль хоронили, что им на городском кладбище свою аллею сделали. И ничего. Всех отпевали. Никита уж точно НЕ ХУЖЕ! Так что передай СВОЕМУ ПАПЕ, что я на кремацию НЕ СОГЛАСНА
не хочешь сама ему это сказать
Не хочу.
Поезд прибывает в 21:17 на Казанский.
Платформу напишу.
Мама не в сети
Мама не в сети, мама не забрала меня из детского садика, так что я сижу одна в раздевалке, а воспитательница в очередной раз набирает телефон, и вот спустя час она заявляется, вцепляется мне в руку своими царапучими кровавыми ногтями, тащит к машине, а я роняю Микки Мауса, хочу поднять, но она как будто нарочно тянет вперед, выкручивая руку, а я вырываюсь, и вот она резко отпускает, так что я падаю на асфальт и кричу, что не хочу с ней ехать, а она просто берет, просто садится в машину и просто уезжает, а я остаюсь на асфальте и жду, когда же она вернется и будет просить прощения, ведь она обязательно вернется, ведь так не бывает на свете, но ее всё нет и нет и нет, и тут уже я начинаю плакать по-настоящему, а из садика выходит воспитательница с сумкой, ахает и уводит меня обратно, и вот мы с ней звоним сначала домой, а потом ищем телефон папы, а я так боюсь, что папа тоже не услышит и не придет, но папа услышал и папа пришел, ведь папа не мама