Он хотя бы успел нажить что-то большее, чем кризис среднего возраста.
Тридцать пять – это средний возраст или нет? Ниже проходного балла, однозначно. Сколько я ему поставила за последний зачет? Столько и поставила: 35 из 100.
Ирина, это ваш шанс
рассказать свою версию
ваше видение ситуации
защититься
ваше руководство этого делать не станет
сами знаете
Знаю.
вы не хотите разговаривать, я понимаю
но и вы поймите
материал выйдет в любом случае
с вашим комментарием или без
напишите мне
Звонок с неизвестного номера. Так быстро нашли мой телефон? Сбрасываю.
Фейсбук предлагает поделиться новостями. Уважаемый Фейсбук, sei so nett[2], иди-ка в Аrsch[3] со своими предложениями.
Мальчика с булкой нет. Куда он мог подеваться? Где его мама?
Поднимаюсь с лавки и подхожу к воде. Утка подплывает ближе. Рядом плавает выгоревшая до серости маска. Наклоняюсь и пытаюсь вытащить ее из воды. Телефон вибрирует. Поскальзываюсь, падаю на колени в мокрую траву. Телефон вылетает из кармана и идет на дно.
Плевать. Тянусь и вытаскиваю маску одним пальцем. Выбрасываю в урну. Флора и фауна спасены ценой телефона, можно поставить плюсик в карму. Сколько же плюсиков теперь придется собрать, чтобы на том свете мне натянули хотя бы оценку «ладно», которая вернет меня на пересдачу жизни, пусть бы даже и ленивой откормленной уткой в московском пруду?
В сумке жужжит планшет. Сообщение в телеграме.
Карающей руке не нужен телефон.
Ирина, вас беспокоят из деканата. Перезвоните. Это срочно.
Еще с утра это был нормальный день. Не Schönste[4], но и не Scheiße[5] же!
Gib jedem Tag die Chance, der schlechste deines Lebens zu wеrden.[6]
Вот бы отмотать всё назад.
Тринадцать минут до звонка.
«Автобус прибывает», твердит приложение. Прибывает уже пять минут как.
Телефон показывает, как автобус подъезжает к остановке, а затем усылает его за угол: этот уровень реальности не пройден, повторите заново. Реальность не поспевает за приложением или приложение за реальностью? Ведь так же и моя копия может подходить к Академии, а потом снова оказываться на остановке: картинка и реальность расходятся, как застрявшее изображение и звук в Zoom.
Наконец автобус выплывает из-за угла, синхронизируясь со своим аватаром. Медленно тормозит, медленно останавливается, медленно сминает двери, медленно заглатывает людей в спущенных масках и без всяких перчаток.
К водительской кабинке прорывается женщина.
– До диспансера идете?
Водитель не обращает на нее внимания, но женщина продолжает выстукивать острым ноготком в окошко, пока сидящий впереди дедок не рявкает:
– Да идет он, идет! – Бьет зонтом-тростью в пол и косится на часы – наверняка коллега.
Двери наконец выпрямляются, и автобус плетется от одной остановки к другой. Над кабиной водителя красным бежит строка «Носите маски!», затем буквы сминаются, сбиваясь на иероглифы. Наконец, на табло возвращается время.
Одиннадцать минут до звонка.
Остановка раз.
Остановка два.
Остановка три.
Академия.
Здесь высаживается большинство пассажиров. Мне же ехать до следующей, чтобы зайти со второго входа. Только бы светофор…
Красный.
Шесть минут до звонка.
Двери расползаются. Выскакиваю первой. Дедушка с тростью выходит вслед за мной.
Зеленый. До конца перехода семь секунд.
Срываюсь и перебегаю дорогу. Ставлю ногу на тротуар в последний миг. Не нарушила – хорошо.
Спускаю маску. Стараясь дышать как можно глубже, захожу в корпус. Возможно, заходит та самая копия, которая смогла. Возможно, где-то есть та копия, которая смогла больше: окончить аспирантуру, получить старшего или даже доцента. Эта же копия – промахнулась автобусом, отключилась в пути, а проснулась в депо посреди ночи, когда водители давно разбежались по домам, по семьям, которые у них-то есть, так что копия сидит в депо и ждет, когда же ее наконец вернут на правильную остановку. Поэтому спать нельзя, ведь стоит только закрыть глаза, как проскочит семнадцать лет: семнадцать лет одного и того же автобуса, одной и той же остановки, одного и того же входа, так что могу дойти с закрытыми глазами, но не стану, потому что стоит только прикрыть глаза, как проскочит семнадцать лет, а потом еще семнадцать лет, пока из Академии не выйдет старуха, не сорвет с груди орден «За выслугу лет», и не истлеет там же, на ступеньках у главного входа – никем не забытая лишь оттого, что никем и не замеченная.