Из кабинета в зал навстречу им вышел неизменно благообразный Меркати.
— Я очень надеялся на встречу с вами, генерал. — Нумизмат церемонно пожал руки всем троим. — В последние дни я опасался вас тревожить, а ведь именно у меня хранится для вас новая скромная передача от вашей дорогой тетушки.
Знал Тимон те передачи и боялся их, хотя не они бы — прогорела бы вся профессорская столовая и оборотни померли бы с голоду или одичали, что много хуже.
— Я бесконечно благодарен и тетушке и вам, но мы сейчас не за этим. Нас проинформировали, что у вас может сейчас находиться господин Доместико Долметчер.
— Отчего же «может находиться»? Он тут и находится, мы с ним с утра в моем кабинете опись даров вашей тетушки делаем. Любопытные экземпляры — поразительные золотые экселенцы тысяча четыреста девяносто седьмого года, совершенно упоительная редкость, ведь это едва ли не первое американское золото в Европе!.. А какова сохранность!
Если Меркати впадал в нумизматику, остановить его было не проще, чем укротить глухаря на току. Тимон мягко взял его за руку.
— Так мы можем встретиться с господином Долметчером?
— Разумеется, — пришел в себя Меркати, — уже, уже зову.
Через миг он вернулся из кабинета с ресторатором. Тот аккуратно стаскивал с рук нитяные перчатки.
После любезностей и представлений, хотя представлять пришлось только Цезаря и Меркати друг другу формально, прочие были знакомы, Тимон решил брать быка за рога.
— Господин посол, — такое обращение к креолу допускалось крайне редко и немедленно изменяло тон беседы, — к нам поступила непроверенная информация о том, что вам может быть известно местонахождение императоров-соправителей Василия и Христофора.
В почти черном лице ресторатора не дрогнула ни одна черта. Зато побелел итальянец.
— Я полагаю, в ближайшее время один из них к нам поднимется, — сказал Гораций, глядя в потолок.
Креол соображал быстро.
— Безусловно, подобное мнение бытует. Однако насколько быстро это произойдет — можно лишь догадываться.
— Не надо догадываться, вот он я, — заявил Христофор, вступая в открытую дверь. Он был заспан и неприбран, но затравленного вида не имел.
— Ваше величество, — поднялся ему навстречу Тимон: как минимум один император оказался жив-здоров, прочие проблемы временно откладывались.
Христофор глянул на него с сомнением:
— А почему величество?
— Потому, ваше величество, что вашей коронации никто не отменял и вас не низлагал. Мы находимся здесь по непосредственной просьбе цесаревича Павла Павловича. Государь Павел Федорович отрекся от престола в его пользу. Все остальное наследник престола хотел бы обсудить с вами и с вашим братом. Он здесь с вами? Можно будет с ним побеседовать, ваше величество?
— Будет нельзя, совсем нельзя, — грустно ответил Гораций и невежливо вынул из воздуха зрелую антоновку. «Он что, личного Шубина за собой водит?» — подумал генерал.
По лицу Христофора было ясно, что Василия он не видел весьма давно, может быть с самой коронации.
— Цезарь, что ел император Василий на банкете? — грозно спросил Цезаря Тимон. Кулинар смешался.
— Кажется, вовсе ничего… у него лихорадка была. Разве что во время причастия… Хотя нет, туда мы только вино дали, а оно в сургуче, просфоры в церкви были свои… Нет, у него лихорадка была, он попросил мате… Я сам заваривал, вот и все. Да нет, что ты, просто обычный, отличный мате по-асунсьонски, ничего больше, он и ушел сразу…
— Не хитри, Зарик, не хитри! Ты порошок ему давал или тоже на поварят извел?
— Ничего я не изводил. На камерах его искать надо. Все побито в основном, но осталось же что-то, да и спутники…
— Гоша, ты видишь что-нибудь? — спросил генерал.
Гораций обиделся:
— Что я, баба Манга, чтобы вечную славу Бармалея пророчить? Ничего я не вижу, проверяйте камеры. Если я что и вижу, так глазами и прямо в коридоре.
За спиной у Христофора было и впрямь людно. Братья Высокогорские с общей на двоих женой, еще с кем-то и еще с кем-то там толклись.
— Когда взрывы были, нас Яков Павлович в подвале спрятал, — с детским восторгом объявил император.
Брат помочь больше не мог, а скорее не хотел, он опять играл в уме в какой-то там четырехмерный мацзян.
— Яков Павлович, вы не позволите нам ненадолго похитить у вас одного из гостей? В Кремле ждут.