Мэри и Питер нетерпеливо ерзали на заднем сиденье, Мэри как две капли воды похожа на мать.
— Ну говори же, мамочка! Куда мы едем? Куда? — умоляла она. Ты же обещала сказать нам в машине!
Марго обернулась к детям, вгляделась в их лица.
— Мы едем в Донегол…
— Я хочу на пляж, — перебил Питер.
— …и увидим, где жил ваш папа, когда был такой же маленький, как вы.
— Правда, папочка? Нет, правда? — допытывалась Мэри.
— Похоже, что так, — ответил Джо, беспомощно улыбаясь.
— А я все равно хочу на пляж, — упорствовал Питер.
Мэри схватила его за руку.
— Ты разве не слышишь, дурачок? Мы увидим, где жил папочка, когда был маленький.
— А где это? — осторожно поинтересовался Питер.
— Далеко-далеко, в Донеголе, — сказала Марго, — И веди себя как следует, не порти нам всем настроение.
— И перестань капризничать! — строго приказала Мэри, бессознательно и довольно точно копируя свою мать.
— Я и не капризничаю.
— Только что капризничал.
— Ну всё, угомонитесь! Неужели вы хотите испортить палочке такой день?
— А как называется это место? — спросила Мэри.
— Коррадина, — ответил Джо.
— Коррадина, — повторил Питер, как бы привыкая к новому слову. — Смешное название. — Он повернулся к сестре, скорчил гримасу и басом прогудел: — Коррадина.
— Коррадина, — тоненько пропищала в ответ Мэри.
И они расхохотались, радуясь им одним понятной шутке.
Дети просидели спокойно только час. Они поменялись местами: Мэри перебралась за спину Марго, а Питер — за спину Джо. Еще раз поменялись. Потом воображаемой линией поделили заднее сиденье пополам и стали ссориться — кому-то досталось больше места. Потом Питеру захотелось опустить стекла на дверцах, а Мэри — поднять. С открытыми окнами дует, сказала она. Потом Марго попросила Джо остановить машину — Питеру надо на минутку выйти. Через пять миль выйти понадобилось Мэри. Во время воскресных вылазок так бывало всегда, но сейчас Джо не тяготился этим — сегодня за порядком в машине следила Марго, она успокаивала, примиряла, бранила и одергивала, поэтому детские перепалки его почти не отвлекали. Марго делала все, чтобы он мог спокойно погрузиться в воспоминания, слушать голоса детства, казалось, давным-давно забытые, — какая роскошь!
Коррадина лежала у подножия горы Эрригал — гранитной пирамиды, на три тысячи футов вздымавшейся над черной топкой землей. Гору было видно миль за двадцать, и Джо невольно подался вперед, словно стараясь заглянуть за уступы лежавших перед ним холмов, его старых знакомых.
— Полегче, — сказала Марго. — Не надо так гнать.
— Разве я гоню?
— У тебя там будет достаточно времени. А так, чего доброго, детей укачает.
Ну и пусть, беззлобно подумал он, сейчас мне все равно. Ведь слева от меня — Миналараган и Голубиная горка, а справа — Гленмакенниф и Альтанур. Это же мои холмы, они были в моей жизни задолго до жены и детей.
— Джо! Ты что, не слышишь меня?
— Извини, — пробормотал он и сбавил скорость. — Извини.
Каждую субботу по утрам — прогулка с двумя терьерами. Взбираешься на вершину холма и стоишь там, широко раскинув руки навстречу ветру, следишь за собаками, а они учуяли запах лисицы и, ошалев, кидаются с холма, а ты несешься вниз за ними, потом у следующего склона — вверх, потом — снова вниз, и опять вверх и вниз, домой возвращаешься к самому обеду, а собаки валятся с ног от усталости, во спать не могут и беспокойно ворочаются на холодном кухонном полу, оставляя своими носами круглые влажные пятна на каменных плитах. Как живо все помнится, подумал он.
Они поставили машину у обочины и по заросшей травой тропинке пошли к развалинам дома. Крыша рухнула, от окон остались только проемы в стенах. На дверном косяке кто-то вырезал его инициалы: «Д. М., ноябрь 1941». Мэри, уверенная, что после такого длинного путешествия они увидят что-то действительно стоящее, начала приставать к маме:
— Ну покажи нам, мамочка, скорее! Покажи скорее, мамочка!
— Вот именно здесь, — сказала Марго, — прошло детство вашего папы.
— А с кем он играл? А во что?
— Он играл возле этого дома. И вон в тех полях. Пойдите и посмотрите все сами, а мы с папочкой побудем немного здесь, хорошо?
— Я уже все посмотрел, — заявил Питер.