Тогда Тингл оставил свои попытки, и они вместе провели более-менее спокойный вечер (насколько это, конечно, возможно в обществе подобной женщины). Наконец, Нокомис объявила, что она отправляется спать. Зная, что она никогда не засыпает до тех пор, пока он не уляжется рядом с ней. Боб сказал, что и он тоже устал. Как только она начнет похрапывать, он сможет вылезти из постели и, перебравшись в соседнюю комнату, позвонить Пазу. Однако на этот раз ничего не получилось. Ожидая, пока заснет жена, Тингл сам погрузился в глубокий сон.
Проснулся он, когда зазвучал сигнал отбоя, и не сразу понял, в чем дело: слишком реален был только что увиденный сон. Сник откуда-то из густого тумана звала на помощь, но он не мог найти ее. Несколько раз ему вдруг казалось, что сквозь пелену тумана проступают неведомые расплывчатые фигуры, но подойти к ним ближе никак не удавалось.
От беспомощности в нем поднималась волна бессильного гнева на самого себя. Человек, личность которого меняется каждый день, не должен жениться. Он и сам прекрасно понимал это, но позволил неудержимой тяге к домашнему очагу взять в нем верх над логикой. Только личность Отца Тома Зурвана осталась неприкосновенной: он так и не женился; работая над этой ролью, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы призвать себя к самодисциплине и строгости.
Перед тем, как они разошлись по своим цилиндрам, Нокомис, пожелала Тинглу спокойной ночи, поцеловала его, хотя и не столь страстно, как обычно. Сдается, она так и не приняла полностью его объяснений, почему он не смог заняться поисками компромата на ее коллег. Тингл переступил порог своего цилиндра, повернулся и помахал ей рукой. В тусклом свете через окошко стоунера он наблюдал за тем, как начинает каменеть ее лицо. Он взглянул на часы, чтобы убедиться в том, что мощность действительно уже поступает в ее цилиндр. Схема задержки, которую он тайно установил в соседней комнате, оставляла ему достаточно времени на то, чтобы выйти из цилиндра и надуть куклу-двойника.
Спустя две минуты он выбежал из своего многоквартирного дома. Пробежка через Площадь Вашингтона к зданию на ее юго-западном углу сопровождалась ревом сирен и мерцанием оранжевых огней на многочисленных экранах по всей улице.
МИР ЧЕТВЕРГА
РАЗНООБРАЗИЕ, Второй месяц года Д5-Н1
(День-пять, Неделя-один)
Джеймс Сварт Дунски, профессиональный тренер по борьбе, вышел из стоунера. Одновременно, Руперт фон Хенцау, его жена, покинула свой цилиндр. Тепло обнявшись, они пожелали друг другу доброго утра. Гибкое, обнаженное и прекрасное тело Руперт отливало медно-золотистым цветом. Гены ее предков — американских мулатов, африкаанс и выходцев с острова Самоа, — причудливо перемешавшись, создали в результате совершенно поразительную женщину, тело и лицо которой образовывали некое магнитное поле, неизменно притягивающее к себе внимание мужчин. Руперт немного подрабатывала, позируя художникам, но основная ее профессия была такой же, что и у мужа — тренер по борьбе.
Поприветствовав одну жену, Дунски обнял и двух других — Малию Малитоа Смит и Дженни Симеону Уайт. Обнялся он также с другими мужьями и по очереди с тремя детьми — кто из них чей, он затруднился бы ответить. С помощью генетических тестов и анализа крови давно уже можно было установить отцовство, да все как-то не до этого. Все, кроме Дунски, который целиком был поглощен борьбой с Тинглом, пытающимся протащить в сегодня хоть небольшую толику своей персоны, мило щебетали, поднимаясь из подвала на первый этаж в общую комнату. В обычные дни Дунски и остальные члены семьи наслаждались, перебрасываясь шуточками, похлопывая друг друга по заду и поглаживая грудь. Но в этот Четверг воспоминания двух последних дней волновали его, не позволяя расслабиться. Это обстоятельство сильно его сердило, хотя в глубине души он понимал, что подобное вторжение неизбежно. Джим Дунски не мог позволить себе роскошь жить только впечатлениями Четверга. Ему приходилось всегда быть готовым к тому, что в любой момент печальные происшествия, случившиеся во Вторник или Среду, могут причинить ему внезапную боль.
По крайней мере, в его положении имелся один несомненный плюс: Руперт тоже принадлежала к числу иммеров. Правда, она в отличие от него оставалась гражданкой только одного этого дня. Ему не терпелось поскорее посвятить ее во все обстоятельства той сложной ситуации, в которой они сегодня оказались, но никакого удобного повода отвести ее в сторонку и побеседовать наедине пока не представлялось. Придется им полностью пройти через давно установленные и привычные для всех ритуалы и обычаи.
Прежде всего необходимо уложить в постель детей — они прямо на ходу засыпают.
Затем, сгрудившись в огромной ванной комнате, они почистят зубы, вымоют то, что должно быть вымыто, и сделают все прочие дела, которые положено отправлять.
Третьим пунктом шел завтрак. Все вместе они прошли на кухню, чтобы выпить молока, съесть немного ягод и хлеба. К этому времени игривые шутки, прикосновения, похлопывания и поглаживания уже вызывали заметное набухание пенисов и сосков и привели к выделению естественной смазки.
Затем, переместившись в гостиную, они расселись кружком и принялись раскручивать на столике пустую молочную бутылку. Игра эта была древней; вероятно, еще тысячу лет назад так поступали дети на своих безобидных вечеринках. Однако сейчас в нее вкладывался куда более глубокий смысл: элемент случайности, сопутствующий этой процедуре, создает настроение демократичности и равенства в глазах судьбы, а эти чувства несовместимы с ревностью и фаворитизмом.
Дунски надеялся, что первой ему достанется Руперт, и тогда он в спокойной обстановке сможет сообщить ей то, что она как можно скорее должна узнать. Однако бутылка, покрутившись, остановилась, указывая горлышком на Малию. Бесшумно вздохнув, он сопроводил ее в спальню и механически проделал то, что в другое время доставило бы ему настоящее наслаждение, хотя, конечно, и не столь глубокое, как в уединениях с Руперт. Когда все кончилось, Малия сказала:
— Кажется, твое сердце, об остальном я и не упоминаю, сегодня не слишком расположено к этому занятию.
— Это ни в коей мере не отражает моей любви к тебе, — ответил Джеймс, целуя ее в смуглую щеку. — У каждого мужчины бывают дни подъема и дни, когда он чувствует себя неважно.
— Тыне подумай, я не жалуюсь, — успокоила его Малия. — Я тебя тоже люблю. Просто мне кажется — надеюсь, ты не обидишься на меня за эти слова — что как раз сегодня у тебя один из не лучших дней.
— Ты имитировала оргазмы?
— Нет, нет! Этого я никогда не делаю.
— Ну извини. Что-то сегодня тонус не тот. Наверно, нарушены биоритмы или что-нибудь еще.
— Прощаю, хотя тут и обсуждать-то особенно нечего, — ответила Малия. — Не переживай.
Они прошли в ванную комнату, и Дунски подумал: будь все эти вещи не столь уж важными для нее, Малия вряд ли стала бы высказывать претензии, пусть и в такой мягкой форме. В ванной комнате они застали Маркуса Уэллса и Руперт. Пока они мылись, Дунски все время пытался встретиться взглядом с Руперт и дать ей понять, что ему необходимо поговорить с ней наедине. Но она целиком ушла в приятную процедуру и, подставляя тело струям воды, не обращала на него внимания.
Они вернулись в гостиную и за разговором провели несколько минут, пока появилась третья пара. На этот раз судьба благоволила к Дунски: он крутанул бутылку и она остановилась, горлышком указывая на Руперт. С облегчением вздохнув, он за руку провел ее в другую спальню, благоухавшую сексуальными ароматами; простыня на кровати взмокла от пота. Ему, Дунски, к этому не привыкать, а вот выглядывающий из-за его плеча Тингл, как и Кэрд, бросающий смущенные взгляды из-за спины своего преемника Тингла, способны даже ему внушить к подобным вещам хоть и легкое, но все-таки отвращение.
Руперт легла на кровать и вытянулась, заложив руки за голову и выгнув спину. Ее идеальные, конические груди уставились острыми сосками в потолок. Джеймс присел рядом, взял ее за руку:
— Моя дорогая, любовь придется отложить на потом. Я… у нас неприятности. Надо все обсудить.