Вот и вошел в шатер царский Арнард с вороном Михаем, на плече усевшимся. Склонил перед господином своим голову буйную князь бывший да и замер слова государева дожидаясь. Глядит на Алвора, да в глазах ни почтения, ни радости, что сам царь его, как друга привечает, почетом да наградами окружил. Да только Алвору то без разницы. Сам себе слугу такого по склонности выбрал, сам рукой правой сделал, а коли надо будет, то и разжалует.
Только вот нет такой надобности, лучшего помощника и не сыскать боле. Те, что духом живы, у тех слабинки имеются. У кого баба любимая, да детишек воз полный, а кто до злата жаден сильно, кто за честь свою держится, а кого полна голова тайных помыслов. Таких слуг царь Алвор от себя в удалении держит, один Арнард у него без надобностей, да без умыслов тайных. Живет, как живется, что скажут, то и сделает. Не человек живой, а глыба ледяная.
Осыплет царь Арнарда златом, да тот на него, как на горох простой смотрит. В меха укутает, а прислужник верный, для тепла возьмет лишь нужное. Во дворце поселил Алвор князюшку, а тому, что перина мягка, что земля твердое, всё одно, где спать будет. И любимой ему не находится. Ежели надобность будет, приблизит бабу, какая глянется, а как пресытится, так прочь от себя гонит, сердце женское не жалея. Ни детей, ни жен ему ненадобно, только меч волшебный да ворон любимый – вот и все его радости. Пусто на душе у Арнарда, да ему так жить удобнее.
- Говорят, ты во сне стонал, друг верный, - говорит князю Алвор. – Никак сны опять возвращаются.
- Реку видел, - отвечает князюшка. – До дна доплыть пытался, будто жизнь моя там спряталась, да только не пустила река, из воды вытолкнула.
Кивнул в ответ царь задумчиво да руки и потер.
- Знать опять пора пришла зелье пить для спокойствия.
- Как скажешь, царь великий.
- Коли раз один дал согласие, теперь уж назад не воротишься. Не будет тебе снов тревожных, не вернется горе забытое. Ты мне такой, как сейчас нужен, без души израненной.
Молчит Арнард, слова в ответ не скажет. Ежели царь приказал, стало быть выпить зелье надобно, а от какой беды его Алвор снадобьем своим закрывает, того вспомнить не может. Да ему и ненадобно. Коли забыть согласился, стало быть, так нужно было, чего уж теперь поперек идти, коли слово господина стало за истину. Ему одному Арнард верит, а ежели и не верит, то вида не показывает.
Есть меж ними связь незримая, будто веревочка тянется. Куда Алвор идет, туда и Арнард за ним. Да только как сны тревожить начинают князюшку, так и слабнет привязь незримая, мысли свои появляются. Лезут из глубин ледяных лица разные, имена появляются, а чаще других одно лицо перед глазами встает. А лицо то женское, что небо чистое очи его синие, да уста манят сладкие, будто ягода спелая. И коса толстая цвета орехового. А как привидится лик знакомый, так стон из груди леденелой и вырвется, да слетит уст имя родимое:
- Эринушка.
Да вот кем была ему та Эринушка, вспомнить не может, как не старается. А как привяз-то слабнуть станет, так царь к себе вызывает, зельем заново поит. И чем годочков больше проходит, тем реже сны тревожные будят Арнарда, тем толще корка морозная, душу сковывает. А того государю иноземного и надобно, не отпустит добычу желанную из когтей своих острых. Будто коршун следит он за помощником, колдовскою силой опутывает.
Вот и сейчас растревожился, как связь меж ними ослабилась. Призвал к себе Арнарда, чтоб досаду исправить, да чтоб всё, как нужно стало. Взял Алвор стакан глиняный, да из склянки темной в него и плеснул настоя черного. После кинжалом острым руку порезал, да крови своей в стакан щедро налил. Размешал зелье забвения, да сам князюшке и поднес.
Заворчал ворон Михай, на зелье недобро глядючи, только Арнард предупреждения мудрого не послушался. Взял стакан из рук государевых, да и выпил всё разом. Потекло зелье по горлу княжьему, сны да мысли ненужные вымораживая. Уйдут теперь лица странные, что душу огнем разжечь могли да о боли старой напомнить. Вновь спокоен станет Арнард, о воле господина лишь памятуя.
Улыбнулся Алвор, по плечу потрепал помощника, да и отпустил его с миром, вслед задумчиво глядючи. А как ушел из шатра Арнард, так царю их встреча первая вспомнилась, восемь лет назад случившаяся. И не царь тогда Алвор был, а беглец проклинаемый. Да и Арнард скитальцем тогда прозывался без роду и племени. Вот и свели их дороги кривые на перекрестье одном…