Теперь вот у новых земель встали, к войне готовятся. Быть здесь власти бога темного. А кто против встанет, того рубить станут, да огнем селения пожгут. Города рушить будут, владыке здешнему с его князьями покориться придется. А ведь и покорятся, кому жить хочется. Про рать черную все наслышаны, мало ей противников. Жрецы и жрицы противиться вздумают, да еще никто не устоял супротив силы проклятой да Арнарда верного, стужей ледяной скованного.
И все царю ладным казалось, да вот вновь проснуться помощник подневольный пытается, стряхнуть себя оковы навязанные. Хорошо хоть успел узнать до времени, раньше, чем связь ослабла. Не зря последний подарок другу верному отправил, не зря расстарался. Давно уж порядок установленный побудкой памяти Арнарда нарушен не был. Года да с половиной с последнего раза минуло, думал царь, уже и не очухается. А глядишь ты, опять супротив пошел князь бывший. То ли близость земли родной сказывается, то ли рода кровного вмешательство. Да пустое всё, теперь уж не очнется, свое дело без ошибки сделает. Вздохнул царь благостно, да и спрятал зелье в сундук заветный.
А князюшка в шатер свой направился. Воины ему кланяются да дорогу уступают. Кивает им Арнард, приветствуя, да мимо и проходит. Хоть и безразличный он, а с ратниками зря ругаться не станет. Коли есть вина, мало ослушнику не покажется, а коли молодец, так и по плечу господин потрепать может да награду назначить. Хоть и побаиваются люди царева помощника, да всё одно супротив него зла не имеют. Ну и пусть в круг с воинами не сядет да забав походных не разделит, а и им не мешает, коль дурного не делают.
Вошел в шатер Арнард, меч от пояса отстегнул, да Михая с плеча снял, на руку пересадил. А к нему уж царев подарок поспешает, в глаза заглядывает:
- Вернулся господин мой добрый, а я уж тосковать начала.
Поглядел князь на подарочек да и мимо прошел, к словам наложницы спокоен остался. А уж она-то красавица! И ликом прекрасна, и телом ладна, да из всего этого лишь глаза Арнарду глянулись, что цветом неба летнего. В родном-то городе о ней песни слагали, женихи толпами под окнами слонялись, красу дивную воспевали. И про волосы, что снега белее, и про очи ясные, да про уста сладкие. А как по улице шла, солнце собой затмевала. Так вслед все и оборачивались.
А когда рать царя Алвора по государству прошлась смерчем черным, так красавица к самому величеству и попала. Да только не стал ее трогать Алвор. Как оглядел, так и велел к помощнику его отправляться. Говорит, даром ему станешь, авось, дольше остальных задержишься. Уж и боялась девка, когда к Арнарду шла, слухов о нем наслушавшись, да увидала, и дрогнуло сердце девичье. Хорош господин, всем уродился. Вот и возмечтала девка, что душу его тронуть сможет, да любовью сердце зажжет.
Да только как не старалась, теплей не стал Арнард. Из всей красоты лишь глаза и заметил. На них только смотрел, любовался, да и то недолго. Как прискучила наложница докучная, так и глаза уже не радуют. Вот и тоскует красавица, вздыхает горестно. Сама полюбить полюбила, а ответа так и не дождалась. Вот уж два раза месяц луной сменился, а Арнард ласков всего две седмицы был, да еще ночью последней. Как проснулся под утро от снов своих страшных, так в очи синие заглядывал, будто чего там найти хотел. Она уж и обрадовалась, думала, господин к ней вернулся, да только как солнце взошло, так всё и закончилось. А как к царю сходил, так стал холоднее прежнего.
- По что ты, господин, пренебрежением своим обижаешь? Иль я совсем уродина, иль услаждаю плохо?
- И вовсе б домой отпустил, да подарок ты Алвора, - отвечает ей князь пресветлый, - оттого держать рядом приходится. Чем плохо тебе? Сыта, одета, воины не трогают. Живи себе, пока назад не пойдем, там дома оставлю, золота дам, замуж выйдешь. А то, что не девица, так на то сказку придумаешь. Скажешь, один из ратников женой взял, да убили его враги злобные, вот вдовой и осталась. Такое позором не станет, а с деньгами и вовсе желанной невестой будешь, мало ль до приданного охотников?
Подошла к нему наложница, на колени подле опустилась, да к руке щекой прижалась:
- Не хочу сказок выдумывать, и мужа другого мне теперь ненадобно. Тебя я люблю, господин любезный. Тебе верной женой быть мечтаю.
- Не нужна мне жена, - отдернул руку Арнард да к креслу деревянному пошел, на него и опустился. – Воин я, Эйна, воином был, им и останусь. Нет у меня ни рода, ни племени, лишь меч верный, да ворон – друг преданный. В них одних мое достояние, иных богатств мне не надобно.
- Вот о Михае своем и печешься только, с ним одним и ласков. А для тебя лишь прислужница.
Опять подошла к господину Эйна, в глаза заглянуть пытается. Затем опять на колени опустилась, по колену гладит Арнарда, да только он вдруг покривился, ладонь бабью и скинул. Не нужны ему ласки докучные, прогнать вовсе с глаз наложницу хочется, да из-за царя терпеть приходится. Прогонит прочь одного соглядатая, Алвор другого приставит. Знает Арнард, кому наложница его служит, да обо всем докладывает, да только ему скрывать нечего, а к Эйне привык уже. А коли в душу не лезет, то и терпеть ей может.