- Есть мне помощники верные, они не выдадут, - так Эрин ответила, а большего говорить Аникию не стала.
- Твое дело, сестрице, - кивает жрец. – Делай, как намерилась, а мы свое дело исправно творить будем.
На том жрец и отошел от Эрин, часа указанного ждать принялся. А она у оврага стоять осталась, в дымку сизую снова смотрит. А туман-то клубами вьется, незримые руки к жрице протягивает, выпустить на волю просит. Да только рано еще, вот и сдерживает его Эрин строгая, тишину слушает. Но вот всколыхнулся туман, будто в птичье тело свернулся. Вскинула голову жрица старшая, на небо глянула.
- Вот и ты, помощничек верный.
Летит по небу ворон черный, землю зорко разглядывает. Близко уж рать чужая, коль отпустил птицу Меченый. Вскинула руку Эрин, да пальцем ворона и поманила. Каркнул Михай громко, облетел вокруг жрицы старшей, да на руку ей послушной птахой уселся.
- Что ж ты, птица вольная, делу злому служить удумал?
Слушает ворон голос ласковый, с лапы на лапу перешагивает, в глаза синие смотрит.
- Не серчай, ворон черный, да только отпускать тебя я не стану. Без тебя хозяин твой теперь обойдется.
Взмахнул крыльями Михай, да взлететь не успел. Поднялся туман со дна овражьего, да и оплел путами сизыми птицу мудрую. Каркает подручник воина меченого, на волю просится, да нет у него силушки, чтоб из плена колдовского вырваться. Так и утянул туман за собою ворона. А Эрин снова призывает волшбу озерную. Подхватила в ладонь дымку сизую, да и слепила из нее ворона другого. А как руки с ним подняла, так чернотой перья и налились. Достала из колчана стрелу острую, да в птицу и воткнула.
- Ты лети посланник мой к воину Меченому. А как увидишь его, так к ногам и падай замертво. Пусть гнев огненный ему глаза застит. Пусть мчится он скорее ветра быстрого. Пусть месть ему заместо разума станет. Чтоб ни о чем ином не думалось. На то ему мое проклятие и заговор. – А как взлетел ворон раненый, так руки и опустила.
Подошла Эрин к жрецу Бавлина, да обняла его по-родственному. Он всё и понял.
- Сбереги себя, жрица старшая, от ранений да от гибели. Живая назад возвращайся, а мы за тебя богов молить станем.
Улыбнулась ему Эрин мудрая:
- Матушка с Отцом и без молитв всё видят. Не тревожь их молитвами лишними. Коль на то воля Матушки, назад вернусь вскорости, а коль рассудит иначе, стало быть, так и надобно. А ты о братьях да сестрах заботься, да воинов наших береги. Проси у богов великих стойкости. Она и божьим прислужникам и ратникам сгодится.
- Что еще заветом оставить хочешь?
- Лишь о сыне любимом просить стану. Коли сгину я посередь поля бранного, будь ему опорой с Михаем. Пусть богам нашим верит без сомнения, да о матушке своей вспоминает.
А как завет свой оставила, так к оврагу назад и вернулась.
- С тобой Отец наш, сестрица, - Аникий шепчет, а остальные жрецы головы с почтением склонили.
- Помоги им, Матушка, - Эрин сказала, да руки птицей раскинула.
Взметнулся туман сизый, обнял жрицу, будто мать родимую, да и пополз, куда Эрин велел. Смотрят жрецы, а нет уж сестрицы старшей, так дымкой и рассеялась.
- Что за диво такое?
- Коли Матушка дозволила, стало быть, и нам дивиться нечему, - на том и успокоились.
А пока туман стылый по земле стелется, летит ворон наколдованный к рати царя Анвела, выглядывает воина Меченого, чтоб наказ, ему данный, как должно выполнить. Пролетел над лесом утренним, вспугнул пичуг крикливых. А как на тракт примолкший вылетел, так и увидел рать черную, злой волей объятую.
Едет впереди воин главный, на небо поглядывает. Приметил ворона, рукой махнул. Морок-то вниз камнем и помчался. Упала птица на дорогу пыльную, забила крыльями, да и застыла мертвою.
- Михай, - позвал воин меченый да на землю и спрыгнул.
Шагнул он к другу верному, на колени пред ним опустился. Поднял ворона на руки, тот голову и свесил безжизненно. Да только в нем и раньше жизни не было, но о том лишь жрица Аридина ведает. А как рукой к ворону воин коснулся, так его холодом жечь и начало, да проклятье жрицино под кожу пролезло. Ослепил гнев Арнарда, взор злобой лютой застил. Не спасли чары черные от чар духов озерных. Вырвал воин стрелу из тела птичьего, в кулаке сжал с яростью, да с болью и выкрикнул:
- Отомщу я за Михая! Стрелу, что убила друга верного, воткну в сердце лучника. Найду душегуба проклятого, за птицу свою поквитаюсь.