Вскочил на коня, птицу мертвую в суму седельную упрятал, стрелу в колчан сунул, да вперед и помчался. Глядят вслед господину ратники, что делать не ведают. Вел их пес царю преданный, да вдруг бросил посередь дороги, один вдаль поскакал.
- Что рты раззявили? – вскричал воевода грозный. – Догнать его нам надобно, да в разум вернуть.
Вот и кинулись вдогонку, порядок строгий совсем позабыли. Не войско мчится, а табун ошалелый. Позади обоз тянется, что случилось, понять не могут. Глядят вслед конникам, плечами пожимают. И царь великий позади остался, и помощник его где-то впереди прячется, а что делать, возницы не ведают.
Мчит по тракту конь Арнарда, всадником злым погоняемый. И не видит уж князюшка, что нет в суме ворона, его уж дело сделано. И криков ратников услыхать не может. Одной лишь мыслью держится, да мысль та наведенная, ведет навстречу гибели. А следом ратники скачут сердитые, догнать господина пытаются. Да только где ж это видано, чтоб за ветром бушующим на конях простых угнаться смогли?
Мчится вереди Арнард, плащ, как крылья за спиной развиваются. Куда шальная мысль велит, туда и сворачивает. Вот и выехал он к лесу дремучему, а его уж тут туман дожидается. Почти въехал в дымку сизую, да вдруг на землю и полетел, петлей крепкой пойманный. Подоспели к господину ратники, встать помогают, глухому докричаться хотят. Да не слышит их господин суровый. Из крепких пут вырывается, отпустить его требует. Вперед ему надобно, туда, где туман клубами стелется.
Глядит воевода пристально, к дымке мутной присматривается. Да тревога вдруг змеей вползла в душу темную, да кольцом холодным сердце сжала. А туман-то уж ближе придвинулся, протянул лапы стылые, рать чужую окутывать стал. Тут уж не один воевода озираться начал. Глаза застит пелена мутная, так стряхнуть ее и хочется. Протер глаза воевода царя Алвора, а уж белым бело вокруг сделалось. Не видать даже тех, кто рядом стоять остался.
- Эй, есть здесь кто?
- Есть, - тихий голос шепчет.
- Покажись!
- Не в жизнь…
За меч чужак схватился, а дымка уж таять начала. Вот и тени темные мелькать стали, а там и они в людей знакомых обратились. Огляделся воевода, пот рукой дрогнувшей стер, да тут и охнул:
- А господин-то куда подевался?
- Впереди… - голос тихий ответил, да будто эхо далекое добавил: - Веди…
- За мной! – вскричал воевода, голосу доверившись. – Господина догнать нам надобно! – и повел рать ошалелую, куда повелели. Ратники и послушались.
А пока туман глаза отводил, скинул петлю с плеч широких Арнард, да на ноги поднялся. Глядит веред, а там фигура чья-то лук натягивает, в небо целится. Поднял взор князюшка, а по небу-то ворон летит живехонький. Мотнул головой, морок и рассеялся, только голос тихий уговаривает:
- Иди… отомсти…
Подошел к коню своему Арнард, стрелу из колчана вытащил да вперед послушно побежал. А туман перед ним расступается, дорогу указывает. Забежал за деревья высокие, на луг шагнул. А клубы сизые кругом встали, словно стены крепкие окружили князюшку. Глянул Арнард, а посередь луга стоит жрица Аридина. Глаза ее светом зеленым полыхают, да и сама будто она будто дух бесплотный, маревом кажется. А по земле уж льва сияние стелется, на врага указывает.
Руки жрица кверху взметнула, ударить намерилась, да Меченый шлем с головы стянул, чтоб видеть лучше. Эрин тут и дрогнула. Так вот что скрыли дух с богинею! Хоть и старше стал, а узнала сразу же. И лик родимый, и очи любимые, и губы желанные. Нашелся! Хотела уж к мужу пропавшему броситься, да спросил негромко, будто водой холодной облил:
- Кто убил ворона? – да стрелу жрицину сжал крепче.
А как спросил, так и застыла жрица Аридина, будто идол каменный. Руки вниз опустила, да и шагнула к воину ближе. Ушло из глаз сияние, облик живой вернулся. Глядит она на Меченого, а сама за грудь держится, будто сердце сдержать пытается. Еще один шаг сделала да вдруг пошатнулась.
- Арнард, - позвала несмело.
Смотрит на жрицу пресветлый, хмурится. На меч взглянул, а тот уж успокоился, словно врага рядом не было. Опять поднял голову, а жрица к нему руки протягивает, будто на грудь броситься хочет. Отшатнулся Арнард, руки бабьи прочь оттолкнул. Тут и Эрин отпрянула, ладонью рот накрыла.
- Не признал, стало быть?
- Кто ты, жрица? – князь ее спрашивает.
Эрин губы-то поджала. Отогнала слабость бабью, думать принялась. В глаза мужу глянула пристально, а там чернь проклятая плещется, дымку серую скрывает. Чужие глаза у Арнарда, да и сам другим стал. И ее это муж вроде, и не он вовсе. А за спиной князя пресветлого дух стоит сородича, голову на грудь свесил. Да будто путами темными духа связали, к сроднику не пускают. Вот и тяжко ему бедному, ни помочь, не выручить, ни волю чужую разогнать. Да и самой Эрин не справится, глубоко сила черная князю в кровь въелась.