- Кто убил ворона? – снова Арнард спрашивает.
Тут она голову и вскинула, в глаза мужу взглянула прямо, потом на колчан, на землю брошенный, указала.
- Ты, выходит, - понял Меченый.
Поднял руку Арнард, жене в грудь стрелой примерился, Эрин шаг назад и сделала. Опять руки раскинула, будто удар принять собралась. Да только туман тут с места сорвался, воле ее послушный, налетел на князюшку, закружил вкруг него вихрем мутным. А жрица опять дымкой сделалась, к мужу метнулась да прижалась к нему, с туманом слилась.
- Не отдам тебя силе поганой, муж любимый, - сказала тихо, да с туманом и князем по ветру развеялась.
Стоит храм Аридин с воротами закрытыми, от врагов тайны свои хранит. Да туману сизому и щелочки достаточно. Просочится в храм священный, в подземелья нырнул, да там в тела человеческие обратился. Стоит Эрин над мужем бесчувственным, на духа-защитника смотрит.
- Тяжко тебе, бедный?
Тот и кивнул печально, да с надеждой на жрицу очи возвел.
- Не могу, - говорит Эрин. – И рада бы, да сильны чары гадкие. Тут и сила Матушки не поможет. Не богиня я, жрица всего лишь. Да и Круг озерный в чужое колдовство мешаться не станет, ежели ему то без надобности. Коли сам их принял, то сам только сбросить и может. Ты присмотри пока за милым моим, а мне вернуться к людям надобно. Пусть поспит пока князь пресветлый, а там решим, что делать с ним будем, как от неволи избавлять.
Дух голову склонил, с жрицей соглашаясь, да и встал подле Арнарда, ждать приготовился. Опустилась Эрин на колени, над мужем склонилась, да и коснулась губ любимых. Он и вздохнул тяжко, стоном горьким откликнулся:
- Эринушка, - позвал князь пресветлый, да снова затих.
- Помнишь всё ж голубку свою нежную.
Так и дрогнули уста в улыбке ласковой, после вновь она дымкой сделалась, на помощь сестрами своим поспешила. Просочилась под вратами тяжелыми, да с ветром в поле бранное помчалась. Дошли, должно быть, вороги, с дружиной встретились. Да нет средь них согласия, без головы-то и мыслей умных не сыскать. На то жрица старшая надеется, в дело правое свято верует.
А как к побоищу приблизилась, так человеком и обернулась. Глядит на поле бранное, жрецов выглядывает. А они уж мечи в руки взяли, с ратниками городскими да деревенскими бок о бок бьются. Ну и Эрин медлить не стала. Скинула с плеча лук тугой, да стрелу на него и наложила. Ты лети, стрела бойкая, пчелой лети быстрою. Ты вонзись, в плоть горячую, да очисть, стрела, душу темную. Коль при жизни слепа была, так со смертушкой прозреет.
А на поле идет сеча лютая. Смерть и Жизнь уж весы поставили, камни на чаши кидают, за жизнь воина каждого спорят. Глядят они на царского ратника, что с княжьим мечи скрестил. Вот упал камень Смертушкин, пошатнулся воин черный, удар пропустил. А вот Жизнь свой подбросила, он и отбился. Да тут Смерть еще подкинула, меч в грудь воина и вонзился. Проиграла Жизнь, из чаши камни ссыпала, снова кидать стала. Так и спорят, как дети малые, у кого камень тяжелей окажется. Да сегодня у княжьих ратников удачи поболее. Висят на поясах мешочки с камешками, что для Жизни готовили, вот и отбивает их дева румяная, у сестры, как снег белой.
Приметили Сестры-спорщицы жрицу старшую, да к ней весы и повернули. Стоит Эрин, тетиву натягивает да стрелы острые к врагам пускает. Кинула камень Смерть упрямая, жрицу и заметили. Кинулись к ней воины вражьи, щитами прикрылись. Тут Жизнь свой камень кинула, жрица лук отбросила, за мечи схватилась. Подпустила ратников да вдруг и истаяла.
Стоят воины царевы, по сторонам озираются. Была ведь жрица, да вдруг и не стало, будто сон утренний развеялась. А Эрин-то позади одного и объявилась да удар обидный под зад ратнику отвесила. Обернулся воин, да только ветер один и поймал. А Эрин уж другого в плечо толкает. Закружила, запутала, лбами столкнула да назад и отпрянула, баловство свое заканчивая. Нет у ней времени дурью-то маяться. В подвале сыром муж любимый остался запертым, к нему уж вернуться хочется. Да только своих в беде не бросает жрица старшая. Вот шалить и перестала.
Засмотрелись Сестры-спорщицы на игры жрицины, камни кидать перестали, да первой Смерть очухалась, разом горсть на чашу насыпала, весы к земле-то и склонились. Бегут на выручку царевым воинам их соратники. Окружили жрицу старшую, мечами грозят. Хотела Эрин вновь дымкой обернуться, да тут зажглись амулеты черные, чары развеяли. Вот и сгодились клинки острые, в ход их жрица пустила. Да куда ж одной против семерых устоять? Смеется Смертушка, вон, как ловко сестру надурила. Жизнь сердито топнула, за игру нечестную браниться стала. Быть бы погибели, да тут Арида грозная ногой чашу полную опрокинула.