Ох, и хороша жрица старшая, глаз отвесть нет моченьки, вот Арн и не отводит, разглядывает. Скользит взгляд пресветлого по волосам, что цветом на орех спелый похожи, по лбу высокому да гладкому, по бровям – дугам тонким, по ресницам черным. По носу прямому спустился да к устам вдруг прилип. Смотрит князь на губы полные, о ягоде спелой думает, сладость их представляет. Еще ниже склонил голову, будто чарам призывным поддался, да застонала тут жрица старшая, глаза открыла. А глаза-то синие, будто небо летнее, похлеще губ взгляд приманивают. Арн тут и отпрянул, головой мотнул сызнова.
- Ведьма что ль? – у Эрин спрашивает.
Удивленно глядит в ответ дочь Аридина, понять слов мужниных не может. Сесть хотела, да веревками опутана, так лежать и осталась. Вздохнула тяжко да опять пошевелилась:
- Украл меня, воин Меченый?
- Сказал, со мной отправишься, вот и отправилась.
- А коль бежать надумаю?
- Беги, - Арнард сказал равнодушно, да плечами широкими пожал. – Всё одно опять словлю, да добрым уже не буду.
- А сейчас-то добрый? – усмехнулась жрица старшая, да на веревки поглядела.
- А сейчас добрый, - кивнул князь согласно, да узел крепкий и дернул. – В другой наряд обрядишься, коль жить хочется. Скажу Алвору, что привез себе забаву новую, ты кивать станешь. Да не бойся, жрица, не обижу. Баб насильно не трогаю.
Тут и подумалось вдруг Эрин, а есть ли у мужа ее беспамятного жена другая? Иль может, полюбовница? А как подумала, так и обмерла ее душенька, так щеки от гнева и полыхнули. Да сдержаться сумела, но с усмешкой новой вопрос свой задала:
- А не взревнует ли баба твоя, что привез с собой бабу другую?
- Нет у меня бабы, - муж ей ответил. – Один я.
Тут Эрин и вздохнула с легкостью. Ежели сердце свободное, то об остальном забыть надобно. Сама себе напомнила, что муж-то не при памяти, да про годы, что почитал жену свою покойницей. Терпения себе пожелала, да веревку с плеч скинула, как Арнард ее распутал. За одежку взялась, на князя покосилась:
- Отвернулся б что ли.
- Баб я голых не видел будто, - Арн в ответ усмехнулся, но отвернулся неспешно, одолжение жрице делая.
А Эрин-то вновь и вспыхнула. Памяти нет, а на баб голых наглядеться успел! Были бабы, стало быть! А как осмыслила, так гневом и наполнилась. Одежду в спину мужнину кинула, да чтоб ревность скрыть и крикнула:
- Ах, ты ж ворог проклятый! Пришел на землю мою людей губить честных, так еще и честь жрицы запятнать собрался? В плен к Черному везти намерился?! Так вот, поди ж ты в болото топкое, да провались там по самую маковку! Чтоб глаза мои тебя, лиходея, не видели!
Развернулась и прочь поспешила, себя от злости не помня. Обернулся пресветлый, жрице вслед поглядел. Глядит, бежит от него пленница, на волю рвется. Каркнул Михей, хозяина слово держать призывая.
- Сварю тебя, Михей, в похлебку отправлю, сам себе накаркаешь! - бранится Арнард, а сам уж вдогонку бросился.
Крепко слово княжеское, да жрицу тащить с собой не хочется. И от Алвора ей добра ждать не приходится, да и самому, что с ней делать, не ведает. Да только губы манящие перед взором стоят, будто коснуться их устами молят. Бежит князь за жрицей, с глаз морок прочь отгоняет, и уж сам не поймет, то ли ворону забаву тащит, то ли самого к Эрин потянуло.
А она-то вперед бежит, торопится, назад обернуться не смеет. Через ствол поваленный перемахнула ловко, князь за ней. Совсем уж близко подобрался, да и прыгнул на спину. Завалил жрицу старшую, сверху навалился, к земле прижал крепко. А как сжал ей запястья, так вдруг новое видение мелькнуло. Лес иной увидел. И бежал вот так же за девкой простой, через ствол сломленный перепрыгивал. Да и наземь свалил, и сверху навалился, как сейчас вот. И вспомнились ему глаза синие, вот так точно распахнутые. Да только в тех глазах испуг мелькал, а тут ярость плещется, как огонь жжется. А с уст слова сами сорвались:
- Да, солгал… - да так и замер князюшка. А под ним и жрица трепыхаться бросила. Лежат, друг на друга пристально смотрят.
Да только Эрин с надеждою, а Арнард сам себя понять пытается.
- Ты точно ведьма. – Сказал сердито, да на ноги и поднялся и жрицу следом поднял.
- Жрица я старшая, - Эрин ответила. – Ведьм таких не бывает.
- Все вы, жрицы, ведьмы черные. И богов своих поганых хвалите.
Вспыхнула вновь божья прислужница, хулу такую услыхав.