Вот и кончилось терпение княжеское. В озеро, так в озеро, пусть на себя жрица пеняет. Схватил ее за руку, да из шатра и выволок. А Михай-то уж кружит над ними, каркает сердито. Куда, мол, направились, честного ворона накормить забыли? Да только кто ж на птицу смотреть станет, когда промеж людей опять буря занимается. Идет прочь из стана Арн, широко шагает, а за ним жрица семенит, едва поспевает, но жаловаться не спешит. Злится князюшка, вот и славно это, опять душе стылой тревога новая. Пусть уж бранится, да с бранью корка ледяная громким треском трещит.
А как стан покинули, так жрица и взмолилась:
- Да куда ж бежишь ты, воин меченый? Иль утопить меня намерился, так тонула я уже, да на берег выплыла. А коль дело доброе сделать хочешь, так ведь я и сама дойти сумею, да ногами, а не волоком. Или зверь ты, Арнард, что одним гневом живешь? Людьми ведь рожденный, не волками лесными.
- Сама поскорей грязь смыть хотела, - пресветлый ответил. – Чем сейчас недовольна?
- Почто злобой исходишь, в чем меня обвиняешь? Или я виновата, что с села родного меня увез? Иль обидела чем? Так ведь, что сказала, то подумать успела, ни словечка кривого. Так уж лучше правду в лицо тебе говорить буду, чем плевать на спину.
Остановился Арнард да к жрице и обернулся. Глаза дымные сузил, глядит пристально:
- Да на что нужна правда твоя, сестра старшая, коль от нее мне ни сытно, ни голодно? Да и в чем та правда-то? Что царь мой богу черному служит, а я у него в подручниках? Так сказал я уже, что в богов не верую. А что воюю с ним, так на то обещание великому дал. Крепко слово мое. Коль дал его, стало быть, держать стану.
- А говоришь веры нет, - усмехнулась Эрин, руку вырвала да сама к озеру пошла. – В цареву-то дружбу веруешь, в слово свое опять же. Да только царь-то Алвор не друг тебе вовсе. Вон, и меня в соглядатаи свои нанять намерился, да следить за тобой приставить. Разве ж друзья так делают? Да и нет друзей у царя, лишь люди нужные. Вот и в тебе ему надобность. А как надобности не станет, чем та дружба закончится? Не друг ты ему, лишь игрушка послушная. А тех, кому ты жизни дороже, уж и в памяти не осталось.
Догнал ее Арнард, за плечо развернул. Хотел ответить с грубостью, да слова вдруг в глотке застряли. Глядят на него глаза синие, а в них не гнев с насмешкою плещутся, лишь горечь только, да душа израненная сквозь очи видна. С тоскою смотрит жрица старшая, до сердца пробирает. Отпустил ее князь, да сам отвернулся, от себя и Эрин смятенье скрывая.
Заныло сердце стылое, в груди ухнуло громко, да лед-то и посыпался. А в голове мысли новые появились. Права жрица, не она первая, кого Алвор подсылает. Вот и Эйна докучная к царю с докладами бегал, а до нее прислужник Арнарда. Да только пресветлый за заботу царскую соглядатаев принимал. Злился, правда, что Алвор его за дитя малое держит, от бед и горестей бережет. Сны, вон, тревожные, снадобьями лечит…
А уж забота ли? На поле брани без сомнений отпускает, оберегами обвешивает, чтоб ни меч чужой, ни стрела не затронули. Да что б чары жрецов не опутали. Разве ж за просто так мужика здорового беречь станут? Иль какая в нем надобность для великого, что вокруг наседкой кружит? И так вроде, и сомнительно. О друге единственном тоже заботятся. Вот как Арнард о Михае.
Опять обернулся к жрице. А она уж на берегу стоит, платье стягивает.
- Отвернись, охальник, - сказала, не оборачиваясь, будто взгляд пристальный почуяла.
- Вода-то холодная, - смилостивился Арнард. – Велю в шатер горячую принести.
- Не озябну, не бойся, - усмехнулась Эрин.
Махнул князь рукой на упрямицу, спиной к ней повернулся. Стоит на стан за деревьями поглядывает, да от мысли, что жрицу увидать могут, опять злиться начал. А как рассердился, так сразу и нахмурился. И чего, спрашивается, взъелся? Ни жена, ни полюбовница, ни сестра родная, к чему для чести бабы чужой стражем быть? Обернулся Арнард. А как на Эрин взглянул, так и замер зачарованный.
А она уж и исподнее скинула, косу тугую распустила, волосы-то волной тяжелой на плечи упали, да плащом рассыпались, тело белое поджарое скрыли. Да вот подняла руки жрица, волосы собирая, да и открыла, что от взора скрыто было. Скрутила в жгут волосы Эрин, на макушке в узел свернула, да так в воду и шагнула.
Глядит князь на тело ладное, на грудь полную, что на мгновение показалась. На спину крепкую, да на ноги стройные, а самому жарко сделалось. Пот со лба утер, да и шагнул поближе. А жрица-то рыбкой юркой в воде поплыла, нырнула и совсем с глаз скрылась. Совсем уж к воде подошел Арнард, взглядом Эрин ищет. А как показалась она, так и выдохнул с облегчением. Не свела ноги вода холодная, не потонула жрица.