Взял Эрин за руку, да и повел за собой. Идет, а злость из души, словно ветром уносит. Не выходит у Арнарда на жрицу злобу таить. Вот и остыл быстро. В шатер уж спокойный входил, а как вошел, так слово бранное и вырвалось. Сидит за столом Эйна постылая, господина у мисок с похлебкой горячей поджидает. Обернулся, Эрин ворона за собою манит. За шатром осталась, руку Михаю вытянула.
- Прости ли Эйну свою?
Подошла к нему наложница, руками шею обвила, да телом всем к телу княжескому прижалась.
- А уж я по тебе соскучилась, господин ненаглядный.
Отрывать ее руки от шеи стал, да она крепче-крепкого вцепилась, будто врасти готовая. Тут Эрин в шатер и вернулась. Глаза-то синие, как озера огромными стали. Глядит на бабу нахальную, что к мужу ее льнет, стыд и совесть забывши. Засучила рукава жрица старшая, да за косу белую Эйну бесстыжую ухватила.
- Ах, ты, охальница! Ты почто на мужика чужого кинулась, почто срамом дом честный позоришь?
Позабылось уж, что в шатре стоят, да про то, что жена есть, и сам Арнард не помнит. Да только гнев жгучий слепит жрицу, да ревность черная душу грызет. Вот и потащила к выходу Эйну, да пинком на улицу выгнала.
- Еще раз явишься, без косы и глаз оставлю, гадина подлая.
Обернулась, руки в бока уперла, на мужа глянула, да кулаком так в нос и ткнула:
- Я тебе, блудадей проклятый!
Опешил Арнард. И от гнева жрицыного, да от угроз ее гневных.
- И когда женой обзавелся? – задумчиво спрашивает.
- А как без платья увидел, так, считай, и женился, - ответила Эрин да к столу и направилась. Сама на стул уселась, да мужу, не глядя, велела:
- Есть садись.
- Кулаком еще по столу вдарь, - усмехается Арнард, она и вдарила. Да так, что миски с ложками подпрыгнули.
И вроде бранить жрицу надобно, а князю весело. Опять рассмеялся, да за стол послушно и сел. Лепешку пресную пополам разломил, да половину Эрин и протянул. Взяла, не поморщилась, лишь сердито фыркнула, да за трапезу принялась, в голове Ариду благословляя. Вслух не стала, чтоб мужа прежде времени не сердить. Ее злости на двоих хватает.
Глава 7
Глава 7
Расстелила ночка темная по небу покров черный, да на землю края свесила. Лес и поле укутала, спать людей да зверей отправила. Одеяла теплые на постелях в домах людских поправила, норы звериные покоем одарила, да птиц ночных грезу сладкую стеречь послала. Вот и ухают филин с совою, злые сны отгоняя, да сверчок звонкий за печкой добрые зовет. А чтоб самой красой любоваться, звезды ясные по небу рассыпала. Теперь и гуляет посередь них, на землю поглядывает, да чтоб все ладно было, следит.
Вот и в стане царском тьма колдовская ночною сменилась. Выступать-то по утру, вот и отсыпаются ратники, к кровавой сечи готовятся. А пока сны глядят о доме родном, о жене да матушке, что мужиков своих заждались, да о земле родной позаброшенной. Мужикам бы в поле выйти, или в реку чистую с головой нырнуть, иль жену любимую к сердцу прижать, да деток своих мудрости отцовской выучить. А они на стороне чужой да не свою землю топчут, царю победу добыть стараются, чтоб веру черную мог и тут засеять, да снять всходы поганые. Только нет у них воли домой уйти, да от бога черного отказаться, вот и маются души плененные, о доме родной с тоской вспоминают.
Не спится лишь царю Алвору, думу свою думает, на шатер помощника верного поглядывает. Ох, и не по нраву царю баба новая, что Арнард с собой привез. Оживает с ней друг околдованный, душой отогревается, а то величеству без надобности. Ему воин прежний нужен. Чтобы не было у него слабости, да сердца живого, одна лишь пустота в груди, чарами злыми полная. Вот и маетно Алвору, что делать дальше решает.
А в шатре его Эйна изгнанная рыдает, по Арнарду тоскует, да от страха заходится. Не исполнила воли царской, не прибрала к рукам помощника его верного. Уж другая в шатре живет, господина любимого своим называет да являться пред ним не велит. А он-то и смолчал, как гнать баба новая Эйну стала. Смотрел с ухмылкою, да не на полюбовницу прежнюю, а на Уну синеглазую, с нее глаз не сводил. Вот и горько наложнице, что уж ложа прежнего не займет, да господина своего не утешит.
Слушает ее стоны Алвор, да о своем думает. А как надумал, так в шатер свой и воротился, прямо к Эйне пошел. Глядит на нее несчастную, бороду поглаживает. Хоть и послушный подарочек вышел, да умом глупый. Однако ж, что скажут, то и сделает, тем и выгодный. Вот выгоду-то свою царь упускать и не хочет.
- Что скулишь, будто псина бездомная? Прозевала полюбовничка, теперь слезьми обливаешься. А что сопернице-то месть страшную сделать, не думаешь.