- Да как же, царь великий? – Эйна спросила. – Как же косу ей драть, коль она меня в узел одной рукой свернула да за порог и выкинула? Еще и пинка дала ратникам на забаву. А господин-то и не вступился вовсе, будто и не видел, что со мной сделали.
- Дура ты, Эйна. Как есть дура, - качает головой Алвор. – Мне тут склоки бабьи без надобности. По-иному ударить можно.
- Научи, царь великий! – так Эйна и вскинулась. – Всё, что скажешь, сделаю, только верни ты мне господина моего любимого!
- Коли выйдет всё, так прежним Арнард сделается, да еще послушней станет. Я говорить стану, а ты на нос себе наматывай, да науку мою запоминай…
А пока заговорщики в шатре царском шепчутся, в другом шатре мирно всё да благостно. Спит сном честным Арнард, да в кои веки без просыпу. Только на заре утренней сон тревожный привиделся. Река глубокая, да мост деревянный. И стоит он будто на берегу реки неизвестной, да в воду смотрит. Ох, и тяжко ему, ох, и горестно. Застонал князь пресветлый, головой во сне мотнул, да и вскрикнул:
- Эринушка!
- Здесь я, ненаглядный мой.
Открыл глаза, а над ним жрица склонилась, рукой ласковой по щеке гладит. А на устах улыбка добрая, и глаза светом тайным наполнены, будто душа сквозь них светится. Глядит на нее Арнард, а сам понять не может, то ль во сне ответ услышал, то ль и вправду было, да ненаглядным его Эрин назвала.
- То всё сон, Арнард, - говорит ему жрица тихо. – Прошел уж, не воротится.
- Каждую ночь его вижу, пока царь снадобья своего не даст, - князь ей отвечает. – Реку вижу быструю, да мост деревянный. И будто на дне реки этой душа моя покоится, за собой зовет. И имя одно всё выкрикиваю, зову ту, что в реке покоится. Как тебя, ее звали, жрица.
- Помнишь, стало быть, - то ли спросила, то ли сама себе ответила.
- Сон помню. Как не запомнить, что год за годом вижу? А что в жизни было, как отрезано.
- Еще что помнишь?
Хотела Эрин на ноги подняться, да не отпустил князь, запястье сжал да на себя потянул. Вот и упала на грудь крепкую, да вставать не спешит. Глядит в глаза дымные, в рассветном свете совсем темные, наглядеться не может. Так и хочется ей к устам желанным прижаться, да первой не решается, ждет, что Арнард сделает. А он жрицу-то и перевернул, уложил с собой рядом, да сам сверху склонился. Да по лицу ее взглядом жарким блуждает, оторваться сил нет.
- Кто ты? – спрашивает.
- Эрин я, жрица старшая, - она отвечает. – А до того княгиней пресветлой была, да недолго. А до княгини в девках простых ходила, в деревне Озерной жила.
- Озерная, - глаза прикрыл Арнард, задумался, словно слово знакомое слышит. – А княгиней как стала?
- Да как девка простая княгиней пресветлой стать могла? За князя пресветлого замуж вышла. По любви взял, у другого отбил, сына кузнецова. Так со свадьбы чужой своей женой и увез. А как в город княжеский приехали, у няньки оставил, с глаз отца подалее. И сестрица его мне помощницей стала. Пока с нечистью поганой муж мой разбирался, от отца родного прикрыла.
- А дальше, что было?
- А дальше с мужем так и не свиделись. Князь старший от меня сына избавить решил.
- Сын и позволил?
- Не позволил, да сделать уж ничего не смог. Не было его, пока лиходейство творилось. Как вернулся, уже поздно стало.
- И защиты не было?
- Были охранники, мужем приставленные. Да только что охранники супротив князя с приспешниками сделать могут? Вот и не справились. Один лишь помочь, чем смог, сумел. Доброе дело сделал, чтоб не мучилась.
- А князь что же, муж который?
- А муж мой любимый отца не простил, от рода отрекся да прочь ушел, с тех пор и не виделись. И сказать я ему не успела главного, и о том, где скрылась не передала. Да и передать уж кому не было. Скор оказался князюшка на решения, в тот же день, как узнал, так прочь и отправился, вестей по себе не оставил. Да и кому оставлять было? Коли дядька его еще сам не вернулся, а сестра отцу подвластная. Ему горе глаза застило, от беды своей сбежать захотел, а про то, что жена его живехонькая дожидается, не узнал даже. Вот и стала я жрицей Аридиной, так жизнь и проживаю, да о муже любимом тоскую. Всё жду, что воротится, да скажет: «Голубка моя нежная».
- Голубка моя нежная, - эхом князь отозвался. – Так и я девку с глазами синими в виденье вчера называл. Была, стало быть, в жизни моей похожая. И на коне ее вез, и в лесу на лугу цветущем сидел, а она мне глаза руками закрывала да смеялась весело. И имя-то одно всё в голове вертится. Эринкой ее, выходит, звали. И Михая вспомнил, чьим именем ворона верного назвал. Да только в тумане все, ни лиц толком, не мест не вижу. И что случилось со мной, того тоже упомнить не могу.