Да что ж ты, князюшка, всё по краю ходишь, да не в ту сторону оборачиваешься? Вот ведь память твоя, под боком лежит, глазами знакомыми смотрит. И имя есть, и облик любимый, да только годы в беспамятстве, да река проклятая с мостом деревянным одно с другим сложить не дают, да к прошлому воротиться. Вот и блуждает впотьмах, что перед носом есть, увидеть не может.
- А князь твой слаб, видать, оказался, коли бросил всё, да ушел восвояси.
- Да где же слаб, Арнард? Был бы слаб, при отце-душегубе жить остался, да волю его дальше исполнял. А он простить дела черного не смог, вот от рода своего и отказался, да богов великих проклял.
Сказала и глядит на мужа, ждет, что ответит.
- Вот и я в богов не верую и рода-племени не знаю. Похожи, видать, мы с мужем твоим.
- На одно лицо, сокол ясный. И ростом и статью. На тебя гляжу, а его вижу. – Да и прошептала, так что сердце князюшки замерло: - Ненаглядный мой…
- Голубка моя нежная, - Арнард ответил да к устам ее поцелуем долгим прижался.
Ох, и сладость горькая. И целует так, что сердце заходится, да не жену родную, а еще одну полюбовницу. Да только ведь, что знает Эрин, что теперь-то поцелуй правильный, кому надо его дарит, вот и не стала противиться. Сама о том уж душой истосковалась, да телом жарким. Вот и обняла сама мужа любимого, на ласку ответила. В волосах темных пальцами запуталась, шелк их прежний ощутила.
- Арн мой, - шепчет, - заждалась уж, любимый мой.
Он и отпрянул, да взглянул хмуро.
- Не меня целуешь, Эрин, мужа своего. Такого мне не надобно. – Да и встал с постели узкой.
- Так ведь и ты девке синеглазой поцелуй дарил, - жрица ответила. – В чем вина моя, воин меченный?
- Арнард я, так и зови. Не пес приблудный, чтоб клички давали.
- Нет у тебя ни рода, ни племени, да и прошлого нет, один царь с чарами черными да волей своей. Кто же ты, Арнард?
Обернулся он к жрице, глянул сурово, да из шатра-то и вышел. Стоит на прохладе утренней в рубахе одной, не поежится. На рассвет новый смотрит да думает. Опять права жрица старшая. Нет у него дома родного, один лишь дворец богатый, царем подаренный, да шатер походный, в нем жизнь свою проживает, как пес в конуре. И как пес родни не знает. Кто отец был, кто матушка? Да и сам как к Алвору попал, как познакомились? Сам царь сказывал, что в дороге раненного подобрал, да у себя приветил. Выходил, вылечил да другом себе сделал. Вот и служит верно ему Арнард… будто пес приблудный, что от хозяина добро увидел.
Поглядел на шатер царский, уж зайти хотел к величеству, да передумал. Глаза закрыл, лицо ветру прохладному подставил, а в голове видение новое. Будто во дворце он большом, да перед троном высоким склонился. А на троне том не Алвор сидит. И одет по другому, и корона иная, из злата отлитая. А подле трона шут лежит веселый, да ему, Арнарду, рукой машет:
«Явился, голубчик, владыке кланяешься. А батька-то тебя уж заждался…»
- Владыка, - шепчет Арнард.
Выходит, другому государю служил, у самого трона стоял, да кланялся с почтением, а ему владыка в ответ улыбался. Стало быть, приближен был. Так выходит, и род был высокий, коль во дворце государевом за своего приняли. А потом иное вспомнилось – письмо из дома родного, сестрицей писанное.
- Арника, сестра любимая.
Вздрогнул тут князь да назад воротился. Глядит на жрицу, а он уж порядок наводит. Постелю сложила, да лицо водой холодной умывает. После косу расплела да и огляделась, расчесаться нечем. Усмехнулся Арнард, гребень из сундука походного достал да Эрин и сунул.
- Держи, жрица старшая, краше всех будешь.
- Эринкой зови, сам из жриц меня спровадил, - с улыбкой ответила, а князю по сердцу, будто ножом резанула.
Головой мотнул, да себя приводить в порядок принялся.
- Уной назвалась, вот ей и будешь.
- Так то ж для всех, а тебе мое имя ведомо.
Опять глядят друг на друга пытливо. То ли ссору новую затеять, то ли посмеяться весело, да так и не решили, молча, друг от дружки отвернулись. Эрин свои дела продолжает, а князь о письме от сестры думает. Что писала ему она? Вроде вести тревожные, будто горе дома случилось…
- О чем, Арнард, задумался? Может, чего вспомнилось?
- Брат мой старший пропал, - князь ответил, да и сам обомлел. К жрице обернулся, глядит на нее, а сам дальше думает, да имя брата вспомнилось: - Стигнард. А ведь и верно, Стигнардом брата зовут. А сестрицу Арникою.
- А род свой вспомнил ли?
Покачал головой Арнард, за меч свой взялся, да снова на жрицу и посмотрел.