Улыбнулся князь, голову Эрин ладонями сжал несильно да в глаза заглянул:
- Да свечу-то зачем?
- Чтоб дорогу назад сыскать мог, - ответила.
- Неужто ждать меня станешь? Ведь чужой совсем, не муж любимый.
- Вот вернешься и мужем станешь.
- И обиду простишь? Ведь ударил тебя, жрица.
- Меня жизнь сильнее била. Твой удар, что укус комариный. Да и сама я того хотела, сама голову подставила. А коль не подставила б, так ведь и не поверил бы, с собой не забрал.
Усмехнулся Арнард, головой покачал.
- Только к чему всё это? И на царя не напала, ни меня на то уговаривать не стала, всё обо мне да о жизни своей говорила. Стыдила да вредничала, порядки свои устанавливала, а зачем пришла, так и не сказала. Еще и ворона в помощники взяла.
- За тобой я шла, Арнард, за тобой одним.
- Да зачем же?! Иль… признала меня? Так выходит? Ведь убить в том лесу собиралась, да вдруг раздумала. И меч мне оставила, и ворона вернула, и со мной отправилась, и на Эйну орлицей кинулась… На меня со злостью смотрела, будто виновен в чем-то. Неужто и вправду… Эринка.
Сказал, а имя заветное стоном надсадным вырвалось. Она уж рот открыла, ответить хотела, да тут рог крикливый в седло призвал.
- Ты ль та девка, кого на коне вез, да на лугу со мной смеялась? Ответь!
- И глаза у меня синие, и волосы, что орех спелый, и имя мне Эрин. Вот и думай сам, Арнард, складывать, ты с детства обучен.
- А река? Отчего мне река страшная сниться? Отчего я имя одно выкрикиваю?
- Арнард! – Осерчал царь, вот и крикнул грозно, ответить жрице не дал.
- Коль от Алвора затаишься, сам себя найдешь вскорости, - шепнула ему Эрин жарко, да устами к устам прижалась коротко. – А я ждать тебя стану, - и опять прошептала ласково: - Ненаглядный мой.
Да первой из шатра вышла. Вздохнул князюшка, руку к груди прижал. Смешалось всё в голове пресветлого. Подумать бы ему хорошенько, да Алвор торопит. Опомнился Арнард, за Эрин последовал. Взглядом зорким огляделся, будто коршун голубку выглядывая, да и приметил ее. Стоит жрица старшая, на небо серое смотрит, а над головой ее Михай кружит, покрикивает. То ли о беде предупреждает, то ли прощается. А недалече Алвор пристроился, за Эрин взглядом недобрым следит. И где ворон настоящий: в небе летает, или на земле стоит – еще понять надобно. Ох, и не знаком вдруг князю царь его показался. На меч невольно взглянул, а лев глазами синими светит, врага подсказывает. Да только и Эрин и Алвор рядом стоят, вот и не вышло с подсказкой разобраться. Сразу и жрицу в подвохе заподозрил, а вдруг и наморочила? Кому верить-то? Уму иль сердцу?
Тут царь к нему и обернулся, улыбкой приветливой осветился.
- Ждать себя заставляешь, Арнард. Уж и ратники в седлах сидят, да тебя поджидают. Прежде расторопней был, а как с Уной связался, так и службу забывать начал.
- Обо всем помню, царь великий, - Арнард ответил.
Повелел двух коней привести. Одного для себя, другого для жрицы. Забралась она в седло лихо, сноровки уж скрывать не стала. Следом Арнард на своего коня сел, хотел поводья тронуть, да тут Эйна из шатра царского вышла, чарку золотую вынесла. Взял из рук ее чарку Алвор да Арнарду протянул.
- Испей, друг верный, на дорогу трудную. Не усталости тебе не будет, не мыслей ненужных.
- Вот уж ко времени, - князь усмехнулся, да на Эрин глянул.
Поджала губы жрица, на царя недобро смотрит. А Эйна на нее глядит насмешливо, да так и ахнула, когда соперница по руке Арнарда ударила, тот лишь чарку взять успел. А сама-то рот ладонь прикрыла:
- Ох, простите, люди добрые, неуклюжая я. Конь дернулся, и я с ним. Не серчай, царь великий, вели новую чарку налить. А велишь, сама за ней сбегаю, где взять, только скажи.
- Обойдусь без чарки, - Арнард ответил, да поводья перехватил. – И без того выспался сладко, да мысли из головы в деле ратном сами выветрятся.
А царь Алвор на Эрин глядит, будто смерти желает. Злой взгляд у государя черного, так и сжег бы до пепла, коль огнем был. А жрица головой лишь качает, да вздыхает повинно, и на Эйну сама с усмешкой поглядывает. А та кулаки сжимает, да сделать ничего не может.
Махнул рукой Арнард, коня Эрин за собой потянул. А как из стана выехала, да впереди рати грозной пристроились, так и сказал жрице князь пресветлый:
- Свободна ты, Эрин. Лети, как ветер вольный, да обо мне позабудь.
- Сомневаешься, - улыбнулась жрица, а у самой горечь в глазах плещется. – Ничего, придет время, уйдут сомнения, а я рядом буду. Вот тогда прогонять и станешь. А пока лети, сокол ясный, да я всё одно в час трудный рядом встану. Прощаться не стану, как обычай велит.