А как вошла во дворец, так и всхлипнула тихо, мужа вдруг представила. Шел он также по лестнице каменной, также рукою перил касался, да вперед поглядывал. Идет Эрин неспешно, об Арне думает. То мальчишкой его видит шустрым, на сына похожим, а то и юнцом горячим. Мог ли подумать Арнард, по дворцу мальцом бегая, какой жизнь его поворот удумает? И думать не мог князь пресветлый, что под стенами града родного с ратью чужой стоять будет. По земле, что хранить обещался, врагом первым пройдет.
- Ох, ты ж, Заступница…
Вздохнула Эрин тихонько да в покои княгини шагнула. А как в двери вошла, так и охнула, чуть с ног не свалилась. Несутся мальчишки шумные, пред собой жрицы не видят. Вихры у них светлые, будто пшеница спелая, да глаза зеленые изумрудами светятся. А уж друг на дружку похожие, словно капли дождя летнего.
- Вот я вам, негодные! – кричит мать строгая, да только остановишь разве ж ветер разгульный?
Рассмеялась Эрин, на племянников мужниных глядя, о сомненьях своих позабыла. А озорники уж очухались. Стоят, носами повинно шмыгают, да недолго им стыда хватило, вновь друг за другом помчались.
- Вот вернется батюшка, уж он вам, проказники, - грозит им матушка, да слова ее, как горох отскакивают.
Обернулась княгиня к Эрин, за детей повиниться хотела, да так и застыла идолом, на жрицу старшую. Так с открытым ртом к ней шаг и сделала, да ладонь к груди прижала. А как приблизилась, ладонью пред лицом махнула. Глаза протерла пресветлая, да так и сказала хрипло:
- Ты прости меня, сестра старшая, да только мне вдруг почудилась, будто вижу покойницу…
- Стало быть, с ней и свиделась, - усмехнулась жрица, да плечи Арники сжала. – Живая я, княгинюшка.
Замахала руками Арника, назад попятилась, покуда на стул тяжело не села. Лицо руками закрыла, посидела немножко. Убрала ладони, стоит жрица на месте прежнем. Тут Арника птицей раненой и вскрикнула:
- Эрин!
- Я это, пресветлая.
Кинулась к ней княгинюшка, за плечи схватила, да вкруг себя обернула, разглядывая.
- И вправду живая, да жрица старшая… А Арн? Где братец мой единственный? С тобой ли, Эрин?
- Недалече уже, - ответила жрица нерадостно.
- Да как же ты выжила?!
- На всё воля богов великих. О чем просить хотела, княгиня пресветлая?
Не слушает ее Арника. Глаза, как угли горящие светятся, да сама в горячке будто.
- Что с Арнардом сталось? Отчего же назад не вернулись? Оставил завет батюшка, чтоб стол княжеский брату отдать, как появится, да владыка властью своей решенье это одобрил. Земля-то Эльгидов, а мы муж мой – наместник…
Глядит на княгинюшку Эрин, а та от волнения вся раскраснелась, будто горячка с пресветлой сделалась. Вот и взяла ее за руку жрица, да улыбнулась ласково, покой Арнике даря.
- Жив твой братец, княгиня. Да вряд ли уж землями править станет…
И замолчала, взор отвела. Хотела спросить ее пресветлая о большем, да в двери гонец постучался. Стоит воин, ликом красный, да дышит тяжко от бега спорого.
- Началось, княгиня пресветлая! Идет сеча лютая! Рать пришла несметная, наших поболее будет. А с ними сам Меченый…
Вскочила тут Эрин, ладонь к губам прижала.
- Спешить мне надобно, пока беды не случилось.
- Ох, богиня Заступница, - охнула пресветлая. – А муж мой, голова бедовая, на погибель свою кинется! Сам пойдет на Меченого, да голову сложит!
Обернулась к ней жрица, руку крепко сжала, да сказала негромко:
- А вот и Арнард пожаловал.
- О чем ты, сестрица старшая?
Нагнулась к ней Эрин, да шепнула на ухо:
- Хочешь ли мужа да брата своих спасти? Коли воли да храбрости хватит, с собой возьму, глядишь, от нас двоих больше толку будет. Авось, кровь родная подскажет.
- Да что случилось ты, сестрица старшая?
- Зачаровали Арна нашего, лишили памяти. Служит царю черному, да волю его безропотно исполняет. Коль пробудить сумеем, спасем душу мятежную, а, ежели богам угодно, то и землю родную. Решайся скорей, княгиня пресветлая, нет у нас времени.
Прижала руки к сердцу Арника, да головой и кивнула. Вышли из покоев жрица с княгинею и побежали, за руки взявшись. А пока по лестнице спускались, туманом легким и обернулись. Понесла Эрин озерная за собой Арнику пресветлую от дворца всё далее. Вот уж и город позади остался, впереди видать поле бранное.
А там Смерть и Жизнь опять игры затеяли, за души людские сражаются. Идет сеча лютая, в крови и криках погрязшая. Стоят насмерть защитники, будто звери дикие во врага вгрызаются. Не хотят пропустить врага черного к стенам высоким Эльграда. Рубятся ратники, боли не чуя. Нет страха в сердцах отчаянных, лишь воля крепкая, да дух сплоченный.