Тут и Арн с Михаем оробели от чуда озерного. Да тут голос тихий послышался:
- Пусть зайдут, Арнард пресветлый, пусть по домам расселятся.
- Ой, дяденька, - вздрогнул малец, да Михая за руку взял. – Будто сказал кто, чтоб селились люди без робости.
Улыбнулся первак бывший да так рукой и крикнул зычно:
- Что стоите, будто телки на выпасе? Заходите в дома, для житья вам они приготовлены.
- А хозяева где? – люди спрашивают.
- На себя посмотрите, вот и хозяева. Как Эрин велела, пока тут остаетесь, дома ваши будут.
И первым в дом ближайшей зашел, да тут с Арном и остался. А за ними народ по другим домам потянулся, да там и приспособились. А то, что лето вокруг, так то даже в радость. И одежку лишнюю скинуть можно, и яблочком румяным похрустеть. А уж ребятне-то радости сколько! Вот и носятся промеж домов высоких, да галдят, что в груди мочи есть. А как люди пришли новые из деревни Озерной, так и им места нашлось. Вот и живут себе, да радуются, что от угрозы страшной спрятались, да за мужиков своим богам молятся, а жрицы заречные им помогают.
Только к озеру их не пускают. Кто направится кто к берегу, так назад к домам и вернется. Один лишь Арнард подойти близко может, да в зеркало озерное заглянуть. Да еще Михая подпускают, когда князь пресветлый задержится, у воды засидится.
- Что вздыхаешь, Арнард? – Михай спрашивает.
- Мамка опять вредничает, то покажется в озере, а то туманом закроется. А мне видеть ее надобно, что живая родименькая, что здорова, не ранена.
- Эрин знает, что делает, она себя в обиду не даст. Мать твоя не абы кто, сама жрица старшая!
- Так ведь не бессмертная, - вздыхает Арн, да опять на воду смотрит.
Притих Арнард младший, загрустил, закручинился. Уж не бежит он с ватагой шумной, не шалит, озорства не думает, да посередь лета зиму стылую чует. По ночам снами тревожными мается, днем бежит к берегу, да так и сидит у озера, матушку выглядывает. Слезы тайком утирает, да зовет шепотом:
- Где ж ты, родимая, куда подевалась? Заждался тебя уж сынок твой беспутный. Ты вернись ко мне, матушка, а я сыном лучше всех тебе стану. Не огорчу тебя, милая, не обижу, да слова лишь хорошие говорить буду. И краса ты у меня ненаглядная, и добрая, а то, что ухи дерешь, так за дело ведь. И не попрекну я больше, хоть совсем оторви, всё стерплю, родненькая. Пусть и нет у нас батюшки, зато матушка одна за всех разом. Ты и жрица моя, и воительница, и мамка ласковая. Уж истосковалась душенька по глазам твоим добрым, да по рукам любящим. Мочи нет, как обнять тебя хочется, а уж страшно как, тут и слов не найду. Да не за себя боюсь, милая, за тебя одну, матушка. Как подумаю, что с мечом супротив врага встала, так душа и заходится. Я ж защитник твой единственный, мужик, хоть и малый, а ты сама на поле бранное вышла. Ты сбереги себя, родненькая, для сына беспутного отрадой останься. Не оставь ты своей кровинушки, поскорее домой возвращайся, а я, что сказал, то и сделаю.
Извелся Арнард, измучился. Глядит на него Михай, сам чуть не плачет, ох, и душу рвет малец горемычный. Ест через силу, спит, да по малу. Уж и веселить его старый старался, и бранился даже, а всё без толку. Тоскует Арнард, а в садах листва желтеть начала, да яблоки спелые на землю посыпались. Дивятся люди скорой осени, да откуда ж знать им, что духи печалятся. Уж и ходят они вокруг Арна малого, да чем помочь и не знают. Вот и стало уныло на озере.
За седмицу листва облетела, да травы пожухли. Затянулось туманом холодным чудо-озеро, потемнела вода стылая. Какая душа у Арнарда, так и вокруг делается. Вот и решили духи его порадовать, да желание заветное исполнить.
- Загадай, - шелест слышится.
- Хочу силу мамкину, - сын пожелал прежде времени, сам не зная, что делает.
Охнули духи, да слово сдержали, передали силу Эрин Арнарду. Заструилась по жилам вода озерная, силу волшебную жалуя. Вскрикнул малец, лицо руками закрыл, да на землю так и повалился. А как утихло всё, так услышал голос тихий:
- Здравствуй, князюшка.
Открыл глаза Арнард, а над ним духи склонились. Вскочил малец на ноги, да прочь кинулся.
- Дядька! – кричит: - Спаси меня, родненький!
Да только духи-то рядом плывут, на шипение Стигнарда руками машут. Не по зубам защитнику души озерные, посильней его будут. Вот и гневается сродник мертвый, да толку в том нет. Была один охранника у Арнарда, стала тысяча. Вот уж нянек мальцу прибавилось, куда тут от них денешься?