- Сын единственный!
Вот оно наказание богов отвергнутых. За отступничество прочь отправили, да о том, что счастье за спиной осталось, узнать не позволил. Уж одиннадцать лет скоро будет, как ушел от дома Арнард, собакой бездомной по свету скитался, себя не помня. А в селе Заречном, под охраной Заступницы жена с сыном его дожидались. Позаботились о них боги великие, еще и Михая верного в подмогу дали.
Тут Арнард младший и вспомнил, что есть в нем сила озерная, да руки, как матушка вскинул. Хотел уж ударить, да волшбой безжалостной, да только тут и схватил его Михай, руки вниз опустил. Заветрелся ужом малец, закричал сердито:
- Отпусти меня, дядька, я за матушку мстить буду!
- Да кому ж ты мстить собрался? – Михай спрашивает. – То ж отец твой родной возвернулся.
Так и замер Арнард малый, на батюшку глядя. А тот на колени перед сыном и опустился.
- Да какой же он батюшка, – малец спрашивает, - коли матушку ударил, да веревками скрутил? Видел я, глазами этими видел. Тут вон с лошади слез, да на мамку кинулся. А как памяти лишилась, так за веревкой ушел.
Тут и понял Арнард старший, о чем сын говорит.
- Позволь объяснить, голова горячая. Было такое, да только седмицу назад. После отпустил я матушку, теперь вот сам ее ищу.
- Да как отпустил, коли в цепях она опутана, да оберег Аридин с шеи снят?
Поднялся на ноги Арнард старший, на меч руку крепкую положил.
- Где видал? Показывай!
- А ты и не знаешь будто, - младший насупился.
- Богами клянусь, сынок мой единственный, да жизнью своей проклятой, не я опутал матушку. Была сеча под Эльградом, она туда с туманно явилась, да тетку твою ко мне привела. Чтоб вспомнил себя, да опомнился. Да пока разговаривали, о войне позабывши, на поле Алвор явился, духом темным прикинувшись. Там и забрал твою матушку, да к себе уволок. Вот и спешу я ей на подмогу, от колдуна проклятого избавить хочу.
Слушает Арнард батюшку, да словам его верить не хочет. Опять было дернулся, да Михай рук не выпустил. Глядит он на князя старшего, да в разговор меж отцом и сыном лезть не спешит. Да и ворон Михай по дороге ходит, глазами умными на людей поглядывает, да к голосам прислушивается.
- Врешь ты, воин меченый, - говорит Арнард младший. – Зеркало озерное мне всё показало. Ты ударил матушку, а теперь она в цепях стоит закована.
- Как звать тебя, сын мой нежданный?
Тут уж Михай заместо мальца решил ответить.
- Эрин Арнардом назвала.
- Стало быть, оба мы Арнарды, да оба из рода Эльгида, - улыбнулся князь пресветлый, да вновь строг стал. Глядит он глаза дымные, да на волосы ореховые, всего взял сынок поровну, ни мать, ни отца не обидел. Да и характер бойкий, на язык острый, и то Арнарду знакомо. Протянул он руку, хотел до сына дотронуться, да дернулся Арн от руки отцовской. Опять присел батюшка перед чадом, да в глаза заглянул знакомые, и сказал ему честно: - Не отрекаюсь я, сын мой единственный, видел ты верно. Много злодейств на душе очерствевшей, и удар тот проклятый есть на совести. Взял я в полон матушку, да в стан царский с собой увез, но отпустил поутру. Велел ей спрятаться, от царя жестокого, да от себя самого. А потом уж на поле увидел при Эльграде, да там снова и потерял.
- Что сталось с тобой, господин мой пресветлый? – на вопрос Михай отважился. – Как царю-душегубу подмогой верной стал?
- Отвечу коротко, потом уж рассказывать долго буду, - Арнард ответил. – Мне Эрин спасти надобно, покуда Алвор с ней не расправился да за мое пробуждение не отомстил.
Кивну Михай согласно, да Арна из рук выпустил. А малец и сам на месте стоит, на отца смотрит. Мечтал о нем сколько, во снах его видел, вот и встреча желанная, да только вериться сложно. А князь пресветлый тем временем начал рассказывать, его и сын и дядька слушают, лишних слов не говорят.
- Не вспомню сколько лет с тех пор минуло, как встретил я Алвора. Повесить его хотели на дереве, да я заступился. Не знал тогда, чью жизнь спасти решился, вот супротив палачей его и кинулся. Дальше вместе поехали. Да только меня тоска изводила, изъело душу горе тяжкое. Вот и предложил мне Алвор снадобье. Сказал, мол, забудешь страдание, да легче жить дальше станет. А мне уж хоть вешайся было. Два года, как вдовцом себя мнил к тому времени, а жену всё никак оплакать не мог, да с ней распрощаться. Вот и дал я согласие на зелье чудесное. Оно и вправду легче сделало, память и вовсе забрало. Как глоток последний сделал, так сон беспробудный и опутал сознание. Позабыл всё, что до того было. И про землю родную, и про жену любимую, и про род свой и сродников. Всему, что Алвор сказал, без сомненья уверовал. Вот и стал ему другом ближайшим, да помощником верным. Только сон один меня мучил, всё река проклятая снилась, да глаза синие повсюду искал. А еще имя заветное в беспамятстве вскрикивал. Память моя ждала пробуждения, да друг мой заклятый, заботой прикрывшись, снова отравой потчевал. А там опять ни души, ни сердца, пустота одна ледяная. Вот и жил так глыбой холодной, себя не помнившей. А как Эрин увидел, так и затрещал лед студеный. Теперь уж всё до чуточки вспомнил, к себе воротился. Да опять жену любимую потерять опасаюсь. Изведет ее царь проклятый, вон, и в цепи запутал. Сбереги ты сына нашего, Михай, а я ему мать из плена добуду. А там уж решать станет, как жить дальше, да в глаза людские заглядывать.