- Что ж ты плачешь, голубка моя нежная? Иль не рада опять с мужем своим встретиться?
Схватила руку княжью Эрин, целует ее, а сама слез унять не может. Да только слезы это радости. Враз вся тяжесть схлынула. Смилостивились боги великие, вернули душу покаянную в тело мертвое. И смеется Эрин, и рыдать продолжает, а сынок ворчит рядом:
- Жрица старшая. Баба и есть. А всё в воительницы рвется. Вернулся мужик, так ты его с радостью встреть, а она в слезах отца утопить удумала.
Тут Михай ему оплеуху отвесил, да отец оживший поглядел строго. Так и махнул рукой Арнард младший:
- Вот тебе и пожалуйста. Думал, заступника дождусь, а теперь, чую, оплеух в два раза больше станет. - Пробурчал и на шею отцу бросился: - Так и быть, лупи, батюшка. Учи сына, уму-разуму, а то я тот еще балбес расту. Науки твоей не хватает.
- Ну и сынок у нас, - смеется князюшка. – На язык бойчей отца и матери.
Поднялся на ноги князь пресветлый, пошатнулся было, да Эрин плечо подставила, мужа поддерживая. Склонил Арнард голову перед жрицами, Михаю улыбнулся, да на Михая второго поглядел. А тот уж ходит важно, из себя горделивый. То не князь, то владыка целый. А там крыльями взмахнул озерной силой исцеленными, да на плечо к Арну младшему сел. Покачал головой князюшка, да улыбнулся весело. Легко на душе Арнарда, глаза радостью светятся. А от пряди белой и следа не осталось, убрали боги метку Алвора.
Встрепал сыну волосы, да жену обнял крепко, да по косе песчаной прочь направился. А как на берег лесной вернулись, так озеро вновь болотом оборотилось, как князь младший пожелал, избушку ветхую в трясине скрыло. Да только людям-то это без разницы, вернулся мир и лад в души их. Так и ушли во Врата Арном открытые, назад не обернулись. Теперь уж точно быть им счастливыми!
Эпилог
Эпилог
Ох, сторонка родная, краса ненаглядная. Сколько тобой не любуйся, а краше земли своей не найдешь. Есть чудеса на свете белом, да красоты иные. А хоть всё исходи, на диво разное поглазей, а к дому всё одно душа тянется. Нет покоя на чужбине заморской. А как назад воротишься, так плечи и развернутся в ширь полную, да грудь вздохом умильным нальется. В синь небесную взор устремишь, а потом на луга цветущие взглянешь, птичий щебет услышишь, сердце благостью и наполнится. Очи сомкнешь, а вокруг речь знакомая ручейком вьется. Перелай собачий, да визг ребятни шумной послушаешь, вот тебе и счастья карман полный, хоть горстями доставай да делись с людьми добрыми. А коль рядом сердце любящее бьется, так и желать больше нечего. Ни шелками, ни златом того не заменишь.
Вот и Арнард так думает. Всё было у князюшки вдосталь: богатства великие, да дворец безмерный. Ел на злате, спал на пуху лебяжьем, носил шелка да парчу заморские. А для счастья хватил б и землянке тесной, да миски глиняной. Лишь бы была рядом Эрин пригожая, да сынок юркий. Вот и всё счастье князя Арнарда. Чтоб проснуться поутру да на лик любимый взглянуть ласково, а в ночи чтоб к устам сладким прижаться жарко. Да днем белом с сыном своим на коня усевшись да по просторам земли родной проехаться, о делах людских разузнать. Да не положено князьям в землянках-то жить, вот и вернулся пресветлый во дворец свой богатый. Не один вернулся, с женой ненаглядной и с наследничком. А с ними и оба Михая пожаловали.
Да не сразу то было. Поначалу лишь гостями явились. Поклонился сестре своей князь Арнард, о прощенье спросил, да только нет зла в душе княгини пресветлой. Сама брату на шею бросилась, рубаху слезьми на груди облила. Изболелась душа-то родная за братца пропавшего. Не осталось промеж них обид, ни старых, что быльем поросли, ни новых, что еще свежим следом были. Обнялись брат с сестрою, как водится, на том и помирились сердешные.
А уж как племяннику Арника обрадовалась, так всего бы и затискала, коли б Арн младший дался. Да только не таков малец-то, и серьезным быть может. Вот и глядит на тетку сурово, мол, мужик я, не котенок махонький. Только народ развеселил, да рукой махнул, на милость сдаваясь. Давай, терзай меня, тетенька. После с Эрин обнялась княгиня, да Михаю улыбнулась, поклон отвесив. За заботу о невестке ее да за племянника, и за верность брату любимому. Первак слезу и утер скупую, сам в пояс склонился.
А пока бабы да дети друг дружке радовались, Арнард к зятю пошел, что израненный на пастели лежал широкой. Увидал его Герард, встать хотел, да удержал его князюшка. Посмотрел на мужа сестрицы своей сызнова, да и склонил перед ним голову, за грехи свои покаялся. А там и спасибо сказал за заботу о землях Эльгидов, да за то, что Арника с ним счастлива. Махнул рукой Герард, мол, забудем, что было. Уж успела Арника мужу сказать, что не в себе братец был, что сковала разум его воля черная. А коль самому за деяния совестно, так чего ж камнем-то вслед кидать? Совесть, она лучше иного кнутобойца наказать может. Вот и не стал Герард зла таить на Арнарда. Усмехнулся только: