- По осени.
- И чего ревешь, глупая? Коли Арн придет, то и сговор порушить можно.
- Не можно! – Эринка воскликнула. – На заре вечерней батька с Тилисом клятву Бавлину дадут. Вот и не будет мне счастья желанного. Не видать мне купца моего, изведусь, иссохну, а мужем Тилис станет. Не отпустит он. Люба, говорит, ему издавна. Не неволил раньше, думал, найду себе кого по сердцу. Вот и нашла, да поздно!
- Так и скажи ему…
- Говорит, коли решился, уже не отступится.
Замолчали подруги, подбородки ладонями подперли и вздохнули дружно. Сидят, о делах Эринкиных думают.
- Вот что, Эринка, - строго Унка сказала, - погоди убиваться. Купец твой еще не пришел, да и придет ли – не ведомо. А Тилис-то, может, и не красавец, но и не урод какой. Парень крепкий да ладный, посильней других мужиков в деревне будет. Не труслив, не злобен. Не дурак, да не хвастун какой. Хороший парень-то. А Арн твой странный больно. Господином опять же называл его прислужник. Коли не купец он никакой, сказался так только, то ведь и суженым его не назвать. Жениться не жениться, только задурит тебе головушку. А там и беды не минуешь.
- Да что говоришь-то такое?! – вскочила с бревна Эринка, от гнева себя позабывши. – А вот придет завтра к тебе не Видар, а другой кто, и тебя сговаривать станут. Что тогда скажешь? Ладно, мол, мужик-то хороший, а Видар еще сватов не прислал?
- Так Видар-то здешний! Вон он, под боком живет, - Унка насупилась, но подругу за руку взяла, опять усадила. – Права ты, Эринка, извелась бы я вся. Понятны мне слезы твои и страдания. Только ведь Бавлин может и не принять клятвы-то данной.
- Может - не может, - проворчала страдалица. – Примет, и деваться мне будет неуда.
- Совсем Тилис не мил?
- Вчера б пришел, я б и спорить не стала. А после ночи этой, никого мне не надобно. Как вспомню голос его, так и обмираю вся. О глазах подумаю, так и вовсе душа заходится.
Уна на ноги встала, руки в кулаки сжала.
- Я виноватая, - говорит. – Не потащила б тебя за собой, подруженька, так слезьми б не умывалась. Я, вон, счастье свое нашла, а тебе погибель устроила. Видар-то сказал, что давно ко мне присматривался, но вдовый, не спешил к девке подходить, а раз люб, то никого уже ко мне не подпустит. И чего б духам Тилиса не показать тебе было…
- Я сказала, чтоб только не нашего, - вздохнула Эринка. – Дух и послушался.
- И снова вина на мне. Я тебе про купцов всяких втолковывала. Прости ты меня, дуру неумную. Делов натворила, а тебе расхлебывай.
Потом вдруг на ноги вскочила, да Эринку за руку потянула.
- Чего ты? – та опешила.
- Бежим, - говорит Унка. – К Тилису бежим. До вечерней зорьки время осталось, вместе уговаривать станем. Авось, двоих-то послушается. Бежим, говорю. Выторгуем тебе сговор без клятвы. Скажем, никуда не денешься, зарок дашь. А зарок не клятва священная, его и нарушить можно. На себя грех возьму, раз в беду тебя втянула.
- Ох, - вздохнула Эринка, а в душ-то уж надежда цветком робким распускается. Кивнула горячо девка: - Бежим!
Вот и кинулись к кузнецову дому подруги. Собаки на них из-за заборов лают, соседи с любопытством поглядывают – охламонки бегут, видать, опять забаву какую учудить надумали. А девкам-то и не до забав вовсе. Бегут, ни на кого не смотрят, не до того им. Окрикнул кто-то, не обернулись. К дому кузнецову примчались, руки расцепили, к калитке бросились. Пес на них из-за забора кидается, пускать не хочет. Выглянула из окна жена кузнеца, разглядела, кто гостем незваным у калитки топчется, руками всплеснула и из дома выбежала.
- Эринушка, лебедь наша! – она улыбается, а Эринке в глаза глядеть совестно. Не их она, только ведь так с ходу и не скажешь, сговорили ведь. – И подружка с тобой закадычная. Здравствуй, Уна. К Тилю пришла, Эринушка? С мужем будущем повидаться желаешь?
- Здравствуйте, тетенька Нельга, - девки в пояс с Ункой кузнечихе поклонились.
Она калитку открыла, на пса накричала, гостьи и вошли. Эринка шею вытянула, ждет, что Тилис выйдет.
- Только нет Тиля-то, - говорит кузнечиха, - за отцом твоим отправился. Говорит, чего до зари ждать, богу любое время любо, когда сердце верное взывает. И то верно, чего тянуть-то, - тетка Нельга на невестку будущую с улыбкой поглядывает, а та и сказать ничего не смогла, онемела будто.
Поехал уже? Да как же это? И что делать-то теперь, не ведает. На подругу свою смотрит беспомощно, Унка нахмурилась, губы поджала.
- Да вы заходите, девоньки, поглядите, как живем. А и хорошо живем, в достатке, - кузнечиха что песню поет сладкую. Эринке подмигивает, за плечи обнимает: – Доченька моя. Не дали нам с батькой боги детей много, только Тилюшку нашего. Я поначалу горевала, что судьба так распорядилась, а потом и подумала, чего глупая убиваюсь, когда сынок доченьку приведет? Вот и настал срок. Да какую выбрал, всем на загляденье. Хорошая пара будет.