- Ма, - только и пискнула Унка, с места сорвалась и прочь от пня бросилась, подруге на ходу выкрикнув: - Бежим, Эринка!
- Что ж ты имя-то мое ему подсказала?! – в ужасе та вопросила и с визгом помчалась следом.
Бегут девки, бегут, не оглядываются, дороги не выбирают. Впереди Унка пятками сверкает, а за ней Эринка, со светынь-травы взора не сводит, куда огонек белый, туда и она поворачивает. Ветки девок за подолы цепляют, по лицам хлещут, да только в страхе до веток ли? Ну и пусть морда расцарапана, зато живы. А лес-то звуками полнится, жути нагоняет. То топот за спиной чудится, то шорох листвы прошлогодней, опавшей, а то и вовсе кажется, что руки к плечам тянутся, схватить норовят. И хочется обернуться, а решимости-то не хватает. Не так страх велик, как о нем думается, а надумалось уж столько, что страх в исполина оборотился.
Хлестнула Эринку по ногам ветка, а ей уж мерещится, будто поймают сейчас. Вот и подпрыгнула высоко, а как вновь на землю встала, так нога и подвернулась. Завалилась девка, по траве покатилась, завизжала, что мочи было:
- Унка! Унка! Погоди меня, Унка! Коли жрать меня будут, я тебя прокляну, да где живешь выдам. Пусть тебя чудь ночная под окнами дожидается, воем страшным пугает! Унка, чтоб Темных Дух тебя забра-ал! – завыла Эринка похлеще чуди ночной, Унка и остановилась.
Стоит, обернуться опасается, только дышит тяжко. Выдохнула, решила и назад оборотилась, взглядом подругу отыскивая. Колыхнулось сияние светынь-травы да к Эринке поплыло.
- И чего орешь, оглашенная? – вопросила Унка сурово, да только сама едва дышит, набегалась. – Нет же ничего.
- За ногу меня схватили, - жалуется Эринка, дыхание переводит.
- Да сама погляди, нет никого. Вот же… ой, - замолчала вдруг Унка, осторожно выдохнула и, на подругу не глядючи, прошла мимо.
Вцепилась Эринка в ее подол:
- Унка, ты куда? Зачем ты…
- Отстань, - отмахнулась та, выдернула из руки дрожащей подол свой и еще осторожный шаг сделала. Постояла и к дереву подошла, на которое смотрела. Подняла пучок светынь-травы, к стволу пригляделась, да вдруг и хмыкнула. После еще разок, а там уж и в полный голос рассмеялась.
- Никак тронулась, - шепчет Эринка, а потом от догадки своей ладонью рот и прикрыла. – Ой-й…
- Дура ты, Эринка, не тронулась я, - отвечает ей Уна, а сама уже не от страха, а от смеха трясется. – И я дура! Ты глянь, от чего бежали, глянь, не бойся, - за живот схватилась да на землю, хохоча, повалилась: - Ой, не могу, ой, и глупые, ой, и дурны-ые…
Эринка головой покачала, о разуме подруги сокрушаясь, а всё ж поглядела, куда подругин перст указывал. А там светилось что-то, точно как глаз у пня. Затаила дыхание Эринка, в пятнышко светящееся вглядываясь, а оно еще выше поднялось и замерло. Встала девка трусливая на ноги, подкралась осторожно и застыла на месте. Она-то застыла, а пятно опять сдвинулось. Ойкнула Эринка, вгляделась и поняла вдруг:
- Светляк, - произнесла почти шепотом, а там уж и погромче осмелилась: - Светляк? А в пне…
- Да там такой же ползал! – воскликнула Уна. – Там же сыро, а светляки сырость любят. Ой, дурны-ы-ые, - хохочет девка, аж, подвывать начала, кулаками по земле бьет, остановиться не может. – А как… как драп… драпали-то, а-а-а…
- Да ну тебя, - отмахнулась сердито Эринка, да только вдруг и представила, как они от козявки малой по лесу улепетывали, так сама и повалилась на траву, от хохота сотрясаясь. И вправду дурные, вот ведь страх глаза застит!
Насмеялись всласть подруги, друг напротив друга сидя, слезы утирают да хмыкают. А как веселье на нет сошло, так и притихли, задумались. Взгрустнулось тут Эринке, о постели своей вспомнила. Вот бы сейчас на подушке лежать да сны глядеть добрые, а они, ишь чего, по лесу шастают, от тени каждой вздрагивают. Так бы и страдала себе девка дальше, да подруге ее сидеть сиднем не хочется, не для того из дома в ночь сбежала, тут дела поинтересней найдутся.
- Надо идти, - говорит Унка. – Трава вечно светить не будет, а до озера еще, что до неба, идти устанешь. Даже до тропы заветной не дошли.
- А где тропа-то? – растревожилась Эринка. – Заблудились?
- Найдем, - отвечает подруга уверенно, да на ноги первой и поднялась.
- Как во тьме-то найдем? Не понять же сейчас ничего.
- Я у батьки указайку стащила, живо выйдем, куда надо.
- Чего еще стащила? – нахмурилась Эринка, неприятности тем самым местом чуя, с которого встала только.