- А базар?
- Всё после, - сказал, как топором рубанул, дочь спорить не посмела.
Едут отец с дочерью, да теперь в молчании. В Эльград спешили – душа пела, обратно с хмурью на сердце. А всё ратник поганый. Вот так зло людям глаза и застит, как тучи хмурые, что солнышко прячут. Да боги-то всё видят, каждому по делам и помыслам воздастся. На батьку взглянула девка, он лишь в ответ покосился, да молчать уж не стал, сказал, усмехнувшись:
- Всякое, дочка, бывает. Псы княжеские лают, сами просят, чтоб шкуру им попортили. Да за каждую шавку князь строго спросит. Помогла нам сегодня Заступница. Видать, чужие молитвы уши ей не закрыли, всё одно о чужой беде услышала. И за это тоже богиню благодарить станем, да до земли поклонимся.
- А я же как увидала, родименький, что ты за кнут взялся, так и обомлела, - призналась Эринка, а сама отцом любуется. Заступился за дочь свою неразумную, не испугался пса шелудивого.
- А я думал, не отвоюю дочь свою, когда ты его дураком и охальником назвала, - и рассмеялся вдруг батюшка весело. – Если бы язык мечом был, в самую печенку бы его уколола.
- Да что ты говоришь такое, батюшка, - смутилась девка, а самой приятно сделалось. Хвалит, стало быть, батька.
Поцеловал Верет дочь в щеку румяную, тут и полегчало сразу. От сердца обида и отлегла у обоих. Едут дальше, друг на дружку с улыбкой поглядывают. Вот и съездили в город воители. Ни в храм не зашли, ни на базар не попали, мамкиных указов не исполнили. Даже сплетен не слушали, только с ратниками полаялись и назад повернули. Каждому забава найдется, а Верет с Эринкой свою уж нашли.
До ворот почти доехали, глядь, а князь с дружиной назад уж спешит. Натянул вожжи батюшка, да на землю спрыгнул. Эринка следом, пополам и согнулись, опять на конские ноги смотрят. Проехали вроде, девка голову подняла, да отец удержал. Глядит, всадник один вернулся, конь его перед отцом с дочерью ногами перебирает. Остальные в сторонке стоять остались, дальше не едут. Да вдруг, то ли шепнул кто, то ли послышалось:
- Эринка…
После конь с места сорвался. Эринка голову вывернула, вслед глядит всаднику. Плащ дорогой, на нем зверь диковинный золотом горит, и у других зверь такой, да только серебряный. А зачем возвращался всадник, да перед носом крутился, того и не ведомо.
Батька выпрямился, в затылке почесал, после плечами пожал и усмехнулся:
- Надо ж чего почудилось.
- Чего, батюшка?
- Будто имя твое услышал, - отец признался, да рукой и махнул. – Глупость это. Почудилось.
А там на телегу и вернулся, Эринка следом вскарабкалась. Из города уже без помех уехали. И до дороги к деревне никто важный не встретился. С возка не спрыгивали, спины не гнули. Едут себе, каждый свое думает. О чем батя думал, не ведомо, а у Эринки свои размышления. Несправедливо выходит! Боги всех слышат, а в доме их, коль знать зашла, простым людям и места нет? За чужое горе ругать грех, а всё в него упирается. Неужто может кто помешать с богиней беседовать? Зашла б себе Эринка, да в сторонке постояла, жриц шепотом поспрашивала. У княжны беда, да ведь и у других бывает горюшко.
- О чем задумалась, Эринушка?
Голову к отцу повернула девка, а говорить не осмелилась. Опять ругать станет, что чужое горе бранит. Пока думала, что ответить, уже и на дорожку нужную свернули. Глядят, а впереди мужик рыжий шагает, мешок холщевый на плечо закинул. Верет ухмыльнулся:
- А вот и попутчик нам нашелся, доченька. Здоров будь, Хал!
Ункин отец обернулся, улыбнулся устало и на возок к нам сел.
- Никак домой отпустили, - завел беседу Верет, а Эринке любопытно, вот уши-то пошире и распахнула, слушает.
- Милостью Бавлина, - кивнул Хал. – Князь Арнард велел завтра в Эльград прийти, деньгу получить за работу.
- Отыскали наследника-то?
- Отыскали, - вздохнул сыскарь. – Да только нет уж наследника, один сынок-то у господина остался. Батя слег, матушка глаза выплакала, сестрица одна за всех ходит молиться. Старшой-то брат жениться не успел, детей не оставил. Так был бы господин молодой дядькой при племянниках, а теперь быть Арнарду наследником, закончилась у него жизнь вольная.
- А с князем Стигнардом-то чего приключилось?
- Темное дело, - ответил Хал, да неохотно. – Молчать велено, кто ослушается, накажут жестоко. Теперь уж жрецы да князья разбираться будут. А мы, Верет, носы свои совать не станем, нам они еще самим сгодятся.
- И то верно, - кивнул Эринкин батюшка.
- В деревне какие новости? Мои-то там как?
- Радость у нас, Хал, дочку замуж выдаем…
Мужики говорят, а Эринка молчит, про свадьбу проклятую говорить не желает. Без нее хорошо справляются. Про другую свадьбу думает. Теперь уж Видар к Унке посватается, и поедут в другой раз в город с подружкой вместе. Вот и славно. Счастья тебе, князь молодой, в остальном боги помогут.