Говорит, а у самого глаза горят пуще прежнего, будто выпил чарку крепкую. Глядит, будто взором лицо Эринко трогает, да всё на губах останавливается.
- За то, что больно сделал, прости, не по злобе я, - сказал Тилис хрипло. – И за новую дерзость прости.
Да к устам девичьим и прижался. Задергалась девка, замычала, да разве ж от силищи такой увернешься? Держит руками, словно капкан медвежий. Голову поднял, а глаза у парня совсем пьяные стали. Страшно Эринке от взгляда такого. Кричать уж хотела, да Тиль опять к губам прильнул. А как отступил, так невеста от него и шарахнулась. Губы ладонью утерла и к двери бросилась. Мимо мамки пробежала, Нельге не поклонилася. Бежит, себя не помнит. На окрик не обернулась. И горько девке, и гадко, и душа от гнева кипит. Губы жжет, в глазах пелена мутная. Где уж тут родительницу послушаться?
На улицу выбежала, мимо пса злющего проскочила, даже не заметила, за калитку выбежала, да и остановилась. Сердце, того и гляди, из груди выскочит. Злые слезы утерла, по сторонам огляделась. Живет себе деревня, всё ладно у соседей, всё привычно. Куры да гуси по улице важно вышагивают. Там коза блеет, здесь дети горланят, забот не зная. А Эринке и солнце не светит. Нет покоя, хоть топиться беги, чтоб от доли злой избавиться. Только клятва и от этого держит. Моченьки нет.
Побрела девка к дому отчему, мамку дожидаться. Слезы снова с глаз стерла, да и увидала всадника, что к околице ехал. Пригляделась и охнула. Сердце-то так и заухало, так вскачь и пустилось. Стоит Эринка, вздохнуть не смеет. То ли почудилось, то ли и вправду гость долгожданный. Сделала шаг, другой, а как побежала уж сама не заметила.
- Эринка! – летит вслед крик матушкин.
- Эринка! – вроде и Унка окликнула.
Да не слышит девка. Бежит, ног не чуя, за грезой своей. А как за околицу примчалась, так и встала, будто столб дорожный. Глядит на четыре стороны, да никого уж не видит. То ли померещился ей гость желанный, то ль ускакал уже. Назад обернулась Эринка – там ждут мамка злая, да жених постылый. Вперед поглядела – дорога пустая. И куда за ветром бежать дальше, как морок в руках удержать? Вздохнула тяжко, да и побрела неспешно. А ноги уж сами несут к кустам, где Арна гнала. А как ветви развела руками, тут и встала, будто идол каменный.
- Ну, вот и свиделись, Эринушка.
Ноги-то и ослабели. Привалилась к дереву девка, да ладонь к груди прижала:
- Арн, - на шепот сил только и хватило. – Пришел все-таки.
- Пришел, - купец отвечает, да на Эринку смотрит пристально.
Глядит на него страдалица, наглядеться не может. Вот ведь как бывает – разочек всего и видела, а на всю жизнь запомнила. И глаза колдовские, и брови черные, и ресницы длинные, и нос примой, и губы манящие, да и подбородок с ямкой упрямой – всё-всё девка помнит. Даже родинку на щеке махонькую, и ту с закрытыми глазами найти сможет.
Шагнул к ней Арн, а Эринка взора так отвести и не может. Устал соколик, вон, как осунулся. И глаза-то дымные покраснели, и тени под глазами лежат. Видать, не сладко парню было, вот ведь жалость какая. А как подумала о невзгодах чужих, так и вздохнула протяжно. А купец-то совсем рядом стоит, да и тоже взора не сводит. Да только улыбки нет прежней. Строгий Арн, выходит, а всё одной родней всех будет.
И откуда смелость взялась? Подняла руку Эринка, по щеке погладила. Опомнилась, хотела руку отдернуть, да купец удержал. Сам щекой к ладошке теплой прижался. Да и прикрыл глаза, а девка и сама жмурится. Хорошо так ей стало, спокойно. Уж сколько дней живет в беспамятстве, а тут будто день прояснился, да лучики солнечные увидела.
- А я уж думала, забыл обещание, - слова-то сами собой вырвались.
Испугалась Эринка, да только Арн улыбнулся, за дерзость не обиделся.
- Мое слово крепкое.
- А я ведь запретила, - и откуда гонор только взялся.
- Непослушный я, - улыбка купца и шире стала, да глаза знакомо сверкнули. – Ругать станешь?
- Может и стану, - отвечает девка ворчливо.
Купец голову склонил повинно:
- Ругай, - говорит. – Стерплю.
А слова-то опять сами собой с языка слетели:
- Заждалась я…
И что ж за напасть-то такая? Таиться о таком надобно, а она всё выболтала. Накрыла рот ладонью Эринка, чтоб еще чего не сказать лишнего, да взор потупила. Думала, купец на смех поднимет, а он лишь улыбнулся ласково:
- Ждала, стало быть, - а девка и кивнула согласно. Да тут подругу и вспомнила. Та вот так же Видару кивала, сдержаться не могла. А Арн опять не смеется, попросил только: - Погляди на меня, голубушка. – Эринка голову-то и подняла. А как в глаза купцу поглядела, так снегом вешним и растаяла. – Ты прости меня, Эринушка. Не со зла промедленье вышло. Беда в доме моем приключилась. Занят был. Теперь уж всё ясно стало. – А там и попросил, будто о милости: - Побудь со мной еще, Эринка.