- Стало быть, вы покой нарушили, - говорит Михай. Опять на Эринку глянул, да и отвернулся. – Княжну не уважили, на ратников княжьи с кулаками кинулись.
- Да не так всё было, - Эринка воскликнула, отец на нее и рявкнул:
- Помолчи, неугомонная!
Тут Хал вперед выступил, да опять перед Михаем склонился.
- Ты прости нас, приор, что потревожили.
Эринка рот и раскрыла. Как сыскарь назвал Михая? Первак он? Так и закружилась голова шальная. И княжна девке вспомнилась, на купца похожая. И то, что горе Арново княжьему эхом откликается. Брат помер, отец захворал, да сестрица всё молится. И Михай вот… Ратники его слушались, а сейчас и вовсе перваком оказался. Только вот князя-то Арнардом кличут, а купца Эринкиного Арном. Тут огнем девку и обожгло. Арнард – Арн… Арн!
- Зачем от дел оторвал?
Обомлела девка, так и застыла столбом каменным. В дверях стоит ее Арн ненаглядный, да не в камзоле простом, в каком на встречи ездил. Наряд богатый на нем, княжеский. Ликом суров, в глазах гроза темная, того гляди, молнии полыхнут. Гневается пресветлый. Загляделась на него Эринка, да от отцовой затрещины и согнулась. Вроде и кланяется, а сама голову вывернула, подсматривает. Увидала она, как Михай на озерных указывает, так еще ниже склонилась, лицо спрятала. Ни жива – ни мертва стоит, что делать не ведает. Ни купца полюбила – князя пресветлого!
- Поднимитесь, - велел Арнард, будто плетью хлестнул. А голос сухим стал, надтреснутым. Взглянул на Эринку пристально, да и отвернулся, не узнал будто. – В чем вина их?
Ну и рассказал Хал, как дело было. Слушает девка, да с каждым словом холодеет. Ни на кого не глядит пресветлый. В стол ладони упер, лицо спрятал, слушает.
- Ратник на Эринку замахнулся…
- Ударил?
- Не успел, пресветлый. Как руку поднял, так Тилис и вмешался. За невесту свою…
- Стоять! – как гаркнул князь, так Эринка голову и втянула. Развернулся Арнард, в сыскаря взглядом уперся, да велел: – Повтори.
А голос-то и вовсе хриплым стал. Охнула Эринка, за грудь схватилась – вот и вскрылся обман, как боялась. Только ведь и Арн солгал, коль не князем – купцом назвался. На что теперь бедной надеяться?
- Что повторить, пресветлый?
- Что сказал сейчас, - требует Арнард.
- Так я ж и говорю, - Хал отвечает. – Тиль – сын кузнецов, за Эринку вступился. За невесту свою костьми ляжет…
- Кузнец, стало быть… - Будто эхом князь отозвался. Взглянул на Эринку, а той уж совсем худо сделалось. Стоит, трясется, снега белей стала. А у Арна очи уж не небо серое – ночь в глазах беспросветная. – Зачем в храм ехали? - Эринку спросил, да Хал ответил:
- Дары Ариде невесты везли, за счастье сказать спасибо хотели.
- За счастье, - князь усмехается, а у самого горечь в голосе. – Ну что ж, не всем горе горькое, кому-то и в радости жить должно. Отпусти их, Михай. Пусть сделают, зачем приехали.
Развернулся, да и ушел, не оглянувшись. Родители выдохнули шумно, поклоны вслед князю отвесили. Богов милости желают, улыбаются. Тиль Эринку за плечи обнял, к двери повел. Идет девка, в глазах муть серая, ничего пред собой не видит. Не держал бы Тилис, так и вовсе на пол упала. Шаг сделает, он в сердце болью отзовется. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, в груди огонь разгорается. А в ушах лишь слова княжеские: «За счастье…». Да где ж тут счастье, когда горечь одна?
- Милостив князь, ненаглядная, - шепчет Тиль. – Теперь уж всё хорошо будет.
Посмотрела на жениха Эринка, ахнула. Оттолкнула руки его, отпрянула, да к перваку обернулась. Глядит ей вслед Михай, бороду короткую поглаживает.
- Теперь всё, как должно будет, - сказал вдруг, на Эринку глядя.
И прав Михай, всё, как должно. Князю князево, девке простой – кузнец деревенский. Да разве ж сердцу легче от мыслей правильных станет? Как забыть друга милого? Разве ж не станешь любить по указке? Ох, ты ж горе горькое. Сам князь обнимал, звал голубкой ласковой. Теперь уж звать так некому… Был купец да весь вышел, померла вера в счастье долгое, только туман озерный и остался. Стылый туман, липкий. Бедой под кожу забрался, да душу замутил. Что ж ты, дух озерный не сказал, кого в суженые обещаешь? Вот любовь-то чистая отравой горькой обернулась? Жила б себе Эринка, как мать с отцом прикажут, ни о чем не думала. А теперь что же? Хоть в петлю головой, а хоть в реку быструю. Нет радости в жизни прежней, слезы только остались.
А князь почто лгал, коли знал, что любовь запретная! Зачем искал, зачем о встрече просил? Обнимал да слова разные нашептывал? Посмеяться удумал? Издевался над душой доверчивой! Почто покоя лишил? Повеселился Арн, позабавился, завтра уж не вспомнит. Позабудет Эринку из деревни Озерной, а Эринке как князя забыть? Ох, ты ж, доля злая…