Да тут вдруг и опомнилась. Гнев полыхнул пожаром погибельным, румянцем на щеках выступил. Осерчала на князя девка. Не бывать тому, чтоб с горя в петлю полезла. Мать отца полюбила, вот и дочь их с мужем о горе забудет. Не быть ей купчихой, княгиней тем более. Стало быть, и с судьбой спорить нечего. Быть Эринке кузнечихою.
- Тиль! – вскрикнула громко. – Где ты, суженый мой? Уводи прочь из дворца княжьего. Стены тесные на грудь давят. Не дворец, а домовина каменная.
- Ошалела глупая, - охнула Лета, да рот ладонью накрыла. Глядит Верет на дочь сурово, да ей злость глаза застит.
Обнял невесту кузнец, да и вывел из дворца княжьего. Унка следом спешит, на подругу глядит с тревогою. Спросить хочет, да молчит подруга. Родители идут, переглядываются. Да только Эринка слова вслух не сказала, лишь шла быстро. А как от дворца отошли, не заметила. И бегом бы бежать могла, да только ненадобно это. Отец-то глядит с подозрением, еще и вопросы задавать станет. А нет у дочки ответов, вот и терпит сердешная. Уж совсем от дворца удалились, тут Эринка не выдержала. Обернулась назад, да чуть и не завыла в голос. Стоит в воротах князь Арнард, вслед смотрит. А как заметил взгляд Эринкин, так сам и отвернулся. А там и вовсе ушел, не оглядываясь. А коль нет ему дела до девки несчастной, так и ей до него дела не будет.
А как к храму вернулись, так и угас огонь гневный. Идет Эринка, слезы удерживает. Ей бы повыть в одиночестве, да не судьба даже выплакаться. Вот и стиснула зубы, чтоб тайну сберечь. Огляделись озерные, телегу заприметили. Стоит в сторонке целехонькая. И дары в ней лежат собранные. Жрицы, видать, выходили, о людях добрых позаботились, да пропажу схоронили.
- Идите уже, - Хал велит.
- С тобой пойду, - Тилис решился.
Головой покачала Эринка, да руки жениховы от себя убрала. Взяла узелок из телеги и к храму направилась. Как уж дошла и не ведает. Догнала Унка подругу, взяла под руку, да и спросила тихо:
- Он ли?
- Он, - кивает Эринка.
- Так князь же! – шепчет подруга.
- Не купец, уж точнехонько. – Усмехнулась страдалица.
- И как теперь быть-то?
- А теперь уж никак, - отвечает Эринка. – Быть мне кузнечихой, а о пресветлом забуду.
Сказать-то легко, да сделать трудно. Как забыть глаза колдовские? Днем везде мерещатся, да ночи во снах видятся. Разве ж забудешь того, кем душа полнится? Да только подруге мысли чужие не ведомы, вот и кивает Эринке:
- И то верно, подруженька, - сама вздохнула украдкой да по плечу Эринку погладила. – Прости ты меня, дуреху неумную. Не ведала я, что такое закрутится.
- Нет вины на тебе, - улыбнулась Эринка, да только улыбка ее лучинкой угасшей Унке показалась. – Солгал пресветлый. Коли б сразу Арн князем назвался, глядишь, и не надумала б я жизни счастливой. Теперь уж поумнела, перечить судьбе боле не стану. Чем не муж Тилис?
- Хороший муж, - кивает Унка.
Не сдержалась Эринка, в плечо подруге уткнулась, да заплакала горько. Как раз в храм девки вошли, так слезы ее только жрица и видела. Посмотрела, как Унка подругу успокаивает, да и пошла к ним степенно. Взяла Эринку за плечи и встряхнула легонечко. .
- Ты, девонька, не платье чужое слезами смачивай, перед Матушкой их пролей. Коль беда не пустая, так и поможет Заступница. – Говорит вроде строго, да только нет злости в прислужнице Аридиной. Лицо доброе, чистое, а очи ясные, зеленые. Будто сама богиня на Эринку глядит.
- Мне б дары в благодарность на алтарь положить, - говорит девка растерянно.
- Так радость велика, что слезами заливаешься? – улыбнулась жрица. – За что дар поднести Матушке хочешь? Богине нашей дары в благодарность за беду-несчастье не надобны. Обидишь Заступницу, век потом ее не дозовешься.
- За жениха благодарить хотела, - сказала Эринка, а самой чудится, будто повинилась перед жрицей.
- Так за любимого жениха благодарят-то, - отвечает прислужница. – Люб тебе сговоренный твой?
- Не люб, сестрица, - отвечает страдалица. – Но хороший он, меня любит…
- Так все говорят?
- Откуда знаешь? – удивилась Эринка, а жрица головой с укоризной качает.
- Одной любви на двоих не бывает, девонька. Ежели один за двоих любить станет, любовь такая из крыльев легких камнем обернется, да ношей тяжкой на плечи ляжет. А коли летал один, то под камнем оба согнутся, - слушает ее Эринка, рот открыла, слова-то верные! – Как звать тебя, дитятко?
- Эринкой кличут.
- Идем со мной, Эринушка, о печалях поведаешь. – Потом на Унку посмотрела: - А ты, девонька, делай, что надобно. Твоя печаль не за судьбу чужую. Ты свое счастье от Матушки уже получила, вот и благодари с улыбкою.