- Положи меч, Эринка! – грозно крикнул батюшка.
- Зачем тебе меч, Эринушка? – спросил Тиль и шаг ко мне сделал.
Арн ничего не сказал, молча, хотел приблизиться, только не позволила я, к горлу клинок острый прижала.
- Коли с места сойдет кто, так и порешу себя. – Пригрозила, а сама смотрю на всех, угрозу исполнить готовая. Поняли, остановились, я и продолжила: - Довольно я всех слушала, теперь сама говорить желаю. Пора во всем покаяться без утайки, я и буду каяться. Ты прости меня, батюшка, что так вышло, только вот тебе правда. И ты, Арн, любимый мой, слушай, может, и плюнешь, как закончу, в девку глупую. Только не просто так мы встретились. На озеро я бегала Потаенное. Проверку прошла, что дух озерный мне устроил. Велел, чтоб сказала, зачем пришла к озеру, и я попросил мне показать того, кто меня полюбит, и кто мне по сердцу придется. И показал мне дух тебя, пресветлый князь. А как спросила, когда встреча наша, так и бросил на дорогу, коню твоему под копыта. Мне потом сказали, что это дар был духа, что встречу нашу ускорил, приглянулась я ему. Видать, помочь хотел, да всё одно опоздал. Днем уж со сватовством кузнец пришел, меня за него и сговорили, спросить согласия позабывши. Уж то дар был или духово проклятье, только нет мне жизни без тебя, князюшка, с того мгновения, как увидала тебя. А когда велела не приходить, так и извелась вся, думала, послушался. Только у тебя беда приключилась, и не до Эринки тебе было. Но ведь пришел! Вспомнил! А когда уж узнала, кто ты на самом деле, тогда сердце мое и раскололось на кусочки, поняла, что не быть нам вместе. Да только уверил ты, что зря я печалюсь, я и поверила. Велел ждать, я ждала. Ждала и не дождалась, зря жениху своему до того открылась, что люб мне другой. Он об этом при всем честном народе отцу моему и доложил. Наказал батюшка дочь свою преступницу. Кому теперь нужна опозоренная? И как целовал меня кузнец насильно, дед Хавр видел, и про то, что сговоренная к другому бегаю, тоже люди знают. Вот и берет меня мой погубитель, спасителем назвавшись. Только не буду я с кузнецом жить, ненавистен он мне теперь. За мое поругание, за то, что под кнут отцовский подставил, лишь бы самому не упустить. Вот и стою я тут, на суд себя выставила. Судите, приговаривайте, да только без любимого мне жизни не надобно. Коли уже не дано мне с ним быть, так лучше уж на меч брошусь и закончу свои муки. – Поглядела я на Арнарда, а он исподлобья смотрит, словно зверь за добычей следит. Шажок ближе сделал и замер, заметил, что смотрю на него. – Уходи, ненаглядный мой, найди себе невесту, которую тебе не наморочили, да родня которую твоя примет. Забудь об Эринке. Не та я, кто тебе нужен. – После на батьку взглянула: - Прости ты меня, батюшка. Любила я тебя больше жизни, да презрения твоего снести не в мочь. – Перевела взгляд на Тиля. Стоит кузнец, на меч свой смотрит. Щеки его огнем горят, глаза мертвые, а меня всё одно будто и не слышит: - У тебя прощения не прошу, Тиль. Тебе ничего не обещала, не клялась. А тебя прощу. И за поцелуи украденные, и за позор мой, и за то, что сломать хотел, любовью прикрывшись. За всё прощаю. Вот и весь сказ. Кто простит, тому спасибо, а кто нет, того боги судить будут. А я свой выбор сделала. Коли не Арнард, то и никто.
Подняла меч тяжелый, к горлу прижала. Холодит сталь, режет кожу грань острая. Глаза зажмурила, выдохнула, да полетела на землю, ударил жрец посохом, с ног сбил. Тут же и Арн уже рядом, на короткое мгновение за жрецом опоздал. Меч подальше откинул, к себе прижал, лицо целует жадно:
- Что же ты творишь, голубка? – спросил и поглядел сурово. – Тебе без меня жизни нет, а мне есть жизнь без тебя?
- Так ведь дух наморочил…
- Если бы наморочил, так меня бы сродник мой защитил, я же тебе рассказывал про свою защиту. Никто на меня чар навести не может. Значит, вот как ты на той дороге оказалась? Дух тебя со мной навстречу отправил? Похоже, и вправду помочь хотел, но поздно уже был, сватовство чужое вперед меня успело.
А я смотрю на Арна, и душа от радости заходится. Не прогневался!
- А позор мой?
- Какой позор, Эринушка? Ты ведь со мной была, а я лучше всех знаю, что честь свою сохранила. Чиста моя голубка, нет на ней ни пятнышка.
- Так ведь молва…
- Молва и про князей болтает, а спины гнет, - усмехнулся пресветлый и на ноги меня поднял. На спину ладонь положил, я и вскрикнула. – Что с тобой? – А потом и понял. – Ты про кнут отцовский говорила. Били?