- Одно радость – богиня тебя не оставит своей милостью и заботой. Дадут боги, не будет лиха. Плети свой дар, Эринка, немного уж осталось.
Так и доплела венок под батюшкиным приглядом. Тут и Арн вернулся. Жрец ему раны промыл и чистой тряпицей перевязал. Поднялась на ноги, а сама на жениха своего пресветлого гляжу, глаз отвести не в силах. Забрал он из рук моих венок, на голову мне надел, после за руку взял и на камень Бавлина кивнул:
- Идем, голубка.
- У батюшки позволения спроси, - шепнула и глаза опустила, зардевшись – кому указываю?
- Да, пусть всё по обычаю будет, - ответил Арнард и перед отцом моим на колени встал. Тут уж и батька опешил, сам князь перед простым охотником спину ломит, вот уж чудеса чудесные. – Отдай за меня дочь свою, Верет. Обещая быть ей защитником и кормильцем. Не оставлю я Эринку заботой. Любить буду пуще жизни, от любого лиха закрою. – И до земли склонился.
- Бери дочь мою, - тяжело сглотнув, ответил батюшка. – Будь ей, пресветлый князь, защитником и кормильцем, от лиха закрой, люби и заботься. Вот тебе на то мое отцовское благословение. А коли обидишь, то быть тебе мне врагом до самой смерти.
- Не обижу, - горячо ответил Арнард. Сам руку отца моего взял, приложился к ней губами, благодаря за благословение. После на ноги поднялся и мою ладонь сжал. – Идем моя нареченная.
- За тобой и на край света пойду, - говорю, глаз не поднимаю, улыбку счастливую таю, как положено.
Так и подвел меня к алтарю жених мой пресветлый. Меч опять из ножен вытащил, а на нем ни кровинки. Опять синим огнем полыхнул и потух, не осталось врагов княжеских рядом, но о ком предупреждать. Положил меч на камень Арнард, а я венок свой следом опустила рядышком, прими мой дар, богиня-матушка.
Жрец посох над головой поднял, слова запел не понятные голосом сильным. А пока пел, руны вы резанные на посохе огнем зажигались, а как до верха все загорелись, так и ударил посохом об землю божественный прислужник, слова пророкотал, и разлилось вокруг сияние. Нас с Арном накрыло, словно в кожу втянулось, обожгло запястья рук сомкнутых и истаяло. Гляжу, меч княжеский переливается, а венка нет моего, совсем нет. Приняла его Арида-заступница, одобрила, выходит. Да и Бавлин ответ свой показал. На запястье гляжу, а там браслетом вязь из рун сияет. Как руки расцепили, так и исчез браслет, снова взялись, и опять заискрились брачные руны.
- Ну, вот и заполучил я свою любимую, - широко улыбнулся князь, лицо мое ладонями сжал мягко, и в уста поцеловал. Коротко, но мне и того хватило, краской стыдливой залилась, батя ведь рядом, да и другие свидетели.
А как из скита уезжать собрались, так я на шею батюшке и кинулась.
- Ты прости меня за всё, родименький.
- Будь счастливой, дочка, - ответил батя и в щеки расцеловал.
Усадил меня на коня своего Арнард, рукой батюшке моему махнул:
- Еще свидимся, тестюшка.
- Сбереги дочь мою, зять пресветлый, - не попросил, взмолился отец мой.
- Сберегу, Верет, не сомневайся.
И повез меня в город муж мой, а уж на беду или на счастье, то только богам известно да духу озерному.
- Люблю я тебя, душа моя, - шепнул мне Арн, целуя украдкой.
- А я тебя, ненаглядный мой, пуще жизни люблю…
Глава 10
Глава 10
Шумит море людское, море пестрое, шустрое. Словно волны, народ по улицам катится. Спешит простой люд, побогаче степенней выступает, служивый и вовсе глядит строго, лиходеев высматривает. Зазывалы у лавок надрываются, товары расхваливают, купцы важные за приказчиками следят, а те у прилавков зубы скалят-улыбаются да покупателям кланяются.
А посередь улицы едет отряд княжеский. Впереди два ратника, ротозеев разгоняют, позади остальные глядят зорко, к князю никого не подпускают, только князюшке и дела нет ни до ротозеев, ни до просильщиков, ни до спин склоненных. Везет князь жену молодую, на нее лишь глядит, наглядеться не может. То к себе прижмет крепче, то в уста поцелует, стыд и срам позабыв. Ликует сердце любящее, счастьем да радостью душа полнится. Забрал красу ненаглядную, своей назвал, теперь уж не отпустит.
А девица сидит на коне быстроногом, очи стыдливо потупив. На щеках огнем румянец пылает, то охнет, коли муж ласку свою при народе покажет, а то голову на плечо крепкое положит и вздохнет украдкой. Хорошо! Любимый рядом, и солнышко на небе светит ярче. И вроде людей вокруг тьма-тьмущая, да только нет никого, лишь дурман сладкий голову бедовую кружит. Стала княгиней дочь охотника. Сказка в быль оборотилась, уж обратно сказкой не сделается. Обещал князь жену сберечь, вот и верит Эринка – о чем грезилось, сбудется.