А Стигнард поверил. Может, решил проверить, правду ль мужик говорит, выходит, правду, раз духа-защитника прогнать смогли, да наследника княжеского погубили. Вот и Арнард сомневаться не стал, послал он людей своих ту деревеньку найти. И вроде понимают, где стоять должна, а сыскать не могут, будто кто кругами водит, да к месту не подпускает. Теперь уж сыскари делом займутся. Зря ругался старший князь на сына, узнать он сумел немало, да толку от того, что кошачьи слезы, коли деревня проклятая от взора прячется. Но уж ежели отец душегуба требует, ждать не желает, будут ему колдун и его приспешники. Подстегнул сына старший князь, теперь уж и Арнарду осторожничать не хочется.
- Вернусь скоро, - сказал он Михаю и прочь пошел, проверить, вернулась ли сестрица.
Вновь к покоям Арники подошел, в дверь стукнул.
- Вернулась ли сестра моя?
- Нет, господин, всё у матушки госпожа сидит, назад не приходила.
Досадливо покривился Арнард, да выжидать больше не стал, сам к матушке направился. Хоть и любил княгиню пресветлую сын ее младший, а заходил проведать нечасто. Тоскливо душе горячей на слезы смотреть, а матушка, как младшего сына видит, так по старшему и убивается, вот и не спешил Арнард к ней заходить, покой тревожить. Сестрица всё чаще у княгини сидела, разговоры разные разговаривала, чтобы родительница о жизни вспомнила.
А матушка будто сама себя заживо похоронила. Окна позанавешены, свечи днем и ночью горят, трава поминальная в чаше курится. От нее голове тяжело, да дышится трудно, а в углу бабка-страдальница завывает, князя Стигнарда оплакивает. Княгиня ее слушает, головой кивает, а сама слезы льет и льет.
- Ты глаза выплачешь, матушка.
- На что мне глаза, коли сыночка своего уже не увижу?
- Так ведь еще сынок да доченька тебе остались, а они внуков народят, как на них глядеть станешь?
- А сынок мой старший внуков уж и не подарит матушке…
Вот и весь сказ. Не в себе княгиня, горе изнутри поедом ее ест, а пресветлая опомниться не желает. Князь старший жены сторониться, сам был в немочи, сердце отцовское от потери страшной чуть не надорвалось. Не едины в беде своей супруги богами одобренные, каждый сам по себе сокрушается. Матушка тихо разум теряет, батюшка мести требует, о новой потере не думает. Только Арнард с Арникой друг другу поддержка и опора, да княжество бросить нельзя, пока старший князь здоровьем не окрепнет. Вот и правит Арнард из рода Эльгида, а Арника за порядком вместо матушки во дворце следит. Ничего, справляются.
Подошел к покоям княгини младший князь, прислушался. Не воет сегодня матушка, покой за створами резными. Глаза кверху поднял, помолил богов о том, чтоб и дальше так было, и вошел к родительнице Арнард. Сидит матушка за столом пустым, рядом с ней дочь сидит, за руку держит, страдальница в углу притихла, уснула.
- Здравствуй, матушка, - поклонился княгине сын ее теперь уж единственный.
Подняла голову родительница, Арнард и дрогнул. Пусто в глазах княгини пресветлой, нет там ни печали, ни радости, словно мертвые глаза у матушки. Разглядела она, кто вошел, да вновь и скривилась:
- Подойди ко мне сынок, - сказала слезливо, - посиди со мной, вспомни брата своего погибшего.
Подошел Арнард послушно, стул ближе поставил и сел, взял мать за руку свободную. А княгиня на него глядит, головой качает:
- Что ж ты раньше-то не пришел, сынок? Глядишь, и жив бы был братец твой. Ты, вон, на пирах у владыки праздновал да веселился, а Стигнард на болоте сгинул. Где ж твоя совесть, Арн? Почему прощения у брата не просишь, что бросил его одного? Как в глаза мне смотреть можешь, коли о сыне о моем не позаботился?
- Матушка! – воскликнула Арника испуганно. – Что говоришь ты такое? Ведь отец Арна к владыке отправил, не сам он туда выбрал ехать!
- Он-то поехал, а Стигнард остался. Да лучше б они местами поменялись, был с мной мой первенец, матушку свою ликом живым радовал.
Молча поднялся Арнард на ноги, молча и за дверь вышел. В душе дыра черная, словно пропасть, разверзлась от слов родительницы. Понимает, что княгиня не в себе, а обида гложет страшная. То отец бранил, на смерть второго сына посылая, а то, вот, и матушка родная пожелала жизнь сыновей обменять. В чем вина его, люди добрые? В том ли, что на свет родился да по ней до сих пор живым ходит? А коли узнают, что еще и полюбить посмел да жениться, и вовсе проклянут, что не Стигнарду доля счастливей досталась? Теперь уж Арнард до конца уверился, что Арника не зря присоветовала Эринку спрятать, о свадьбе свершившейся не говорить.
- Братец, - прижалась к спине его сестрица, обняла, сойти с места не дает. – Не слушай ты матушку, не в себе она, что говорит, сама не ведает. Любит тебя княгиня пресветлая, и батюшка наш всем сердцем любит. Тебя не станет, и вовсе роду нашему конец.